Джинсы, стихи и волосы - Евгения Борисовна Снежкина
Тамара Михайловна перебирала руками край свитера. К ней подошел Володя:
– Ну что ты так переживаешь? Ведь ничего же еще не случилось.
– Ну как же не случилось…
– И не случится, – убежденно сказал Коля. – А сейчас пойдемте гулять.
Таким образом, решение о выходе на Арбат было принято.
4
Целоваться с Мишкой совсем не хотелось. Удивительно, как все то, что раньше было приятно или хотя бы интересно, превратилось в свою противоположность. Куда все делось? Еще недавно я хотела его прикосновений, а теперь от них только щекотно. И противно на душе. И непонятно, откуда взялся этот его запах пота и дешевого мыла. Почему я его раньше не чувствовала? Блин. Ну как так? Ведь он любит меня и совсем ни в чем не виноват. Но сил все это терпеть не было. Поэтому я врала, что родители на больничном, только чтобы не пускать его в дом, и мы гуляли, взявшись за руки.
– Представляешь, они мне выдумали новые клички!
– Какие?
– Бескозырка и Чекушка.
– Фу. Ужасно.
– Да чего ужасного? На самом деле это круто. Это же лучше, чем сифилитичка и спидозница. Пусть уж лучше ассоциируют с алкоголем, чем с венерическими заболеваниями. Тем более что у половины класса родители бухарики, так что это понятная для них тема.
– Ты правда не переживаешь?
– Не-а. Совсем. В медицине это называется «положительная динамика». Вообще стало легче. Училки ходят с кривой рожей.
– Это я заметил.
– Ну да. Зато теперь не к доске не вызывают. Сижу на уроках, пишу что-нибудь свое.
– У меня бананы так и сыплются.
– Жалко, что тебя там не было. Давай я тебя тоже отведу к Смирновой.
– Нет, ну зачем?
– Как зачем? А вдруг она опять позвонит, что-нибудь такое скажет им?
– Нет, спасибо, не надо.
– Мне так весело на их физиономии смотреть! Специально иду по коридору, чтобы им на глаза попасться. Гыга кривится так, будто гадюку увидела.
– Ты не особо выпендривайся…
– Ну а что? Им можно, а мне нельзя?
– Ну еще раз прижгут, допросишься.
– Не. Ленку и Светку вызывали в учительскую с родителями. По-тихому, но вызывали. Они тоже присмирели. Так что, как ни крути, стало лучше. На медицинском жаргоне это называется «есть надежда на положительный исход».
– Слушай, а что ты все время на медицинском да на медицинском?
– У меня дружок есть такой, Бранд. Он фельдшер, сейчас готовится в медицинский поступать. Сидит на тусовке со своими книжками и часто меня использует как болванчика – заставляет следить, правильно ли отвечает билет.
– Ты мне про него никогда не рассказывала.
– Так ты не спрашивал.
– Неправда, спрашивал.
– Ну так, значит, я не хотела.
– А почему не хотела?
– Понимаешь… Ну, у меня такое чувство, что ты не из того мира.
– А из какого?
– Из этого. Такой правильный. Отличник.
– А они?
– Понимаешь, они совсем другие…
– В чем?
– Ну, не знаю, как объяснить. Вот смотри, есть некоторые вещи, которые ты бы посчитал совершенно точно плохими. А они смотрят на это дело шире.
– Например?
– Например, вопросы правды и лжи.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, вот как ты думаешь, врать хорошо?
– Нет, конечно.
– А если ты врешь, например, врачам, чтобы, например, не пойти в армию и не попасть, например, в Афганистан, например, чтобы тебя не убили и чтобы, например, твоя мама не плакала на твоей могиле, если еще гробы не перепутают?
– Если посмотреть с этой точки зрения…
– Вот! Вот видишь! Видишь, ты паузу сделал! То есть у тебя есть какие-то вопросы. Но ты все равно убежден, что врать плохо.
– Да, но…
– Вот так ты всегда, понимаешь? Ты правда из другого мира, поэтому я не хочу тебя с ними знакомить. Что у тебя общего с волосатыми?
– А у тебя это общее есть?
– Есть.
– А со мной нет?
– Почему? Тоже есть. Считай, что я такой сталкер между мирами.
– Слышь ты, сталкер, что-то мне это не нравится. Они тебя ни во что не втянут?
– Во что?
– В какую-нибудь деятельность незаконную.
– А у нас в стране почти вся деятельность незаконна. Например, коммерческая. Сам прекрасно знаешь, антисоветские статьи никто не отменял.
– Я не это имел в виду.
– А что?
– Торговлю наркотиками, например…
– Ты мне что, не доверяешь? Думаешь, у меня ума не хватит отмазаться от стремных раскладов?
– Да при чем здесь «доверяешь – не доверяешь»… Просто ты еще маленькая!
– Ах, я еще и маленькая!
– Ладно, проехали…
Мы подошли к подъезду. Он потянулся губами к моим. Мне так не хотелось целоваться, я даже отпрянула. Но он же ни в чем не виноват… Он настоящий герой… И я заставила себя ответить на поцелуй.
5
Последние пару недель Коля посвятил дрессуре Тамары Михайловны, что в действительности вылилось в дрессировку нас. Коля оттачивал наш рефлекс – при взгляде на Володю немедленно произносить «Володя, позвони маме!». И мы действительно в рекордные сроки дошли до полного автоматизма.
«Для Володи теперь телефонная будка станет, как шприц для диабетика», – шутила Нина.
Мы копили двушки. Коля съездил на Арбат и выяснил расположение всех автоматов на протяжении улицы. В общем, подготовились. И Тамара Михайловна от такого хлопанья крыльями вокруг нее действительно несколько расслабилась и согласилась отпустить Володю.
Наступил тот день. Мы встретились на «Библиотеке имени Ленина» и пошли через весь Арбат, плотно прижавшись друг к другу. Шли «свиньей». Впереди, сверкая лысиной и выпятив нос, как форштевень, летел Володарский. Прошли почти всю улицу, от волнения не замечая никого по дороге. Володарский остановился в небольшом проеме между голубым особняком и большим домом.
– Друзья, я думаю, что именно здесь, рядом с мемориальной квартирой Пушкина, нам стоит начать наше чтение.
– И где мы будем читать?
Володарский показал на забор между домом и особняком.
– Здесь.
– Не маловато места?
– Все нормально, я пробовал. Ну что, давайте возьмемся за руки? Три, четыре!
Мы выдохнули, и Володарский забрался на парапет.
– Дамы и господа! Сейчас перед вами выступят участники литературной студии «Вдохновение».
Так мы впервые услышали, как называется наша студия. И Володарский понес. Свой сонет он почему-то читать не стал, а завел обычную графоманию. Впрочем, люди останавливались, слушали, потом шли дальше.
– Встречайте: один из ведущих поэтов студии – Николай Пикарский! – Володарский перевоплотился в конферансье.
Коля вскочил на парапет, постоял немножко, раскачиваясь, как прыгун с вышки перед прыжком, и начал читать. Читал он громко, как всегда холодно, четко выговаривал слова.
