Кинокефал - Ольга Сураоса
– Если ты был в сознании в тот день, хотя бы ты из всего поезда! И если ты никого не лишил жизни, то ничего не сработает!
Его непонятные речи вкупе со страшной внешностью вызвали во мне новую волну отторжения и нос мой собрался в гармонь. В этот момент Риджбек, тихо сидевший рядом с нами, дернул Марека за руку, показывая на боковую стенку вагона – та медленно начала отъезжать. Ужас прозрения в глазах Марека потух, сменившись огнём холодной непроницаемости.
Приказ по ту сторону вагона зазвучал на грани истерии. По запаху забродивших ягод, стало понятно, что этот человек взаимодействует с окружающими не иначе, как только криком.
– Держись меня и делай как я, – одними губами прошептал мне Марек и, обхватив обеими руками свой подбородок с переносицей, двинулся к выходу.
Я заколебался. За Мареком передо мной прошли ещё двое.
– Чего же вы, гирр киммериец? Идёмте, – неугомонный Риджбек похлопал меня по плечу. И чего он привязался ко мне?
Нехотя я обхватил руками лицо, поспешил к проходу. Снова стужа, снова конвой, грубые окрики. Снова.
Толпы заключённых покидали поезд. Все были кинокефалами, многие истошно подвывали. Чтоб самому не впасть в сковывающую сердце смуту, я полностью сосредоточился на окружении и ощущениях. Нас вели ровной шеренгой по прямой мощённой булыжниками дороге, плавно уходящей куда-то вверх, на холм. Ноги мои были обмотаны тряпками, как, впрочем, и всё тело – в каких- то лохмотьях. Ветер завывал холодный, но не леденящий, с отчётливыми нотками морской влаги. Дорогу окружал пожухший пейзаж, но снега не было. Это уже точно далеко не Богемия. Я стал лихорадочно вспоминать карту Каллиопы и её границы с двумя океанами и одним морем. Жаль, что я не был ни на одном побережье, потому определить точное местонахождение не представлялось возможным.
Валуны каменной дороги холодили ступни. Я вновь начинал отчаянно закипать, однако прилагая усилия мыслить разумно, вдруг вспомнил о Тоте. Если схватили меня, то уж наверняка схватили и профессора, он должен быть где-то здесь. Искать Тота по запаху в связи с моей ущербностью было бесполезно, и я стал всматриваться в окружающие удручённые лица. С одним глазом это оказалось до смерти не удобно – обзор был небольшой, приходилось поворачивать голову. Пересмотрев всех, кого смог, я оставил эти попытки. Очень хотелось, чтобы профессора здесь не оказалось.
Крики с боков колонны раздались громче, и нас погнали быстрее. До вершины холма оставались считанные секунды, и мы, подгоняемые со всех сторон, преодолели их почти бегом. То, что открылось перед нами, ввергло всех в перманентное состояние ужаса. Мы поднялись на огромную сужающуюся площадку, окружённую со всех сторон скальным обрывом, уходящим далеко вниз, в воду. От середины и до узкого конца площадки чёрт знает зачем была проложена узкоколейка – дорога, ведущая в пропасть. В этом, наверное, и заключался страх, исходивший от толпы – дорога без возврата. Другой причины смятения кинокефалов я не нашёл. Вряд ли нас целенаправленно везли сюда, чтобы сбросить с обрыва.
Возгласы конвоя стали яростнее, однако шеренга не двигалась, и воздух прорезали плети. Риджбек, находившийся позади меня, охнул. Полуобернувшись, я увидел, как плеть безотчётно опускалась на стоявших с краю кинокефалов. Дотянувшись до Риджбека и схватив его за плечо, я с силой втащил парня в середину шеренги перед собой. Пробормотав благодарности, Риджбек вымученно улыбнулся. О Христофор, как же он напоминает другого юнца – Мико! Тут шеренга конвульсивно дёрнулась, и мы пошли далее – к середине площадки. Когда нас построили полумесяцем вокруг начала узкоколейки, я заметил ровные ряды длинных деревянных ящиков – ящиков, на которых чётко чернел отпечаток лапы…
– Я приветствую вас! – женский голос на чистом киммерийском вывел из замешательства. Оторвав взгляд от ящиков, я увидел стоящую перед нами, толпой оборванных пленников, женщину, одетую в длинное шёлковое платье с накинутой поверх плеч меховой накидкой. Ее эллинские черты лица были уверенными, спокойными, и уверенность ей придавали отнюдь не пара охранников с огнестрелами, стоящие рядом с ней, нет, это была некая внутренняя уверенность, некая непоколебимость в своих действиях, опасная непоколебимость…
– Я приветствую в ваших лицах прекрасный народ, и я рада, что именно вы оказались здесь и сейчас. Значит, вы достойны.
Она обвела всю площадку рукой, показывая, мол, чего мы, собственно, достойны, и на её ладони я чётко увидел вытатуированный знак с тремя горизонтальными линиями, пересекающими вертикальную. Словно почувствовав моё внимание, она сжала ладонь в кулак и посмотрела прямо на меня. Взгляд янтарных глаз не обжигал, а манил, словно я знал её. Знал очень давно. Она подошла ко мне и протянула чистую ладонь с бархатной белоснежной кожей, и я, не в силах оторваться от её лица, принял руку. Она слегка улыбнулась и повела меня вперёд, к узкоколейке. Вой, возгласы, крики Марека, всё казалось таким далеким, в отличие от этого лица, которое было таким близким.
– Ты помнишь?
Ее голос, обращенный ко мне, был мягок, но в мягкости этой сквозили нотки требования. Язык мой прилип к гортани, и я лишь покачал головой.
– Что ж, тогда засыпай.
Она отвернулась, и в этот момент меня накрыло деревянной крышкой. Раздались звуки забиваемых гвоздей. Я лежал в ящике!
– Что?! Нет!
Я забарабанил кулаками по крышке, но поздно. Толчок, и колеса загрохотали по рельсам, набирая скорость до обрыва. До дороги в никуда. Мгновения полета до страшного удара пронеслись ужасающе быстро. Вот сейчас меня размозжит о скалы, но раздался оглушающий всплеск! Водоворот закружил, однако течение, подхватив мой гроб, устремило его куда-то вперёд. Меня страшно плющило о стенки ящика, вжимая то спиной, то ладонями, то пришибая затылком. Мелкие брызги обдавали лицо солёной влагой, жгли губы, и, казалось, эта пытка будет бесконечна. Бесконечная пытка, а я так устал. Расслабившись, позволил воде самой меня нести, впрочем, как я позволял течению обстоятельств нести меня всю жизнь. Веки мои сомкнулись, и я забылся.
Глава 10
Я очнулся в темноте с просветами. Ящик, в котором я пережил страшные муки, был полон щелей. Удивительно, что я жив. Просто удивительно. На этот раз не было никаких видений и снов, никаких проблем с пробуждением. Тело мое болело, словно от долгого сна, однако я с удовольствием отметил, что ум мой оказался вполне свеж.
Плен был статичен, волна за волной плескались рядом – меня вынесло на берег. Статус пленника порядком осточертел и потому, не медля ни минуты, я, перевернувшись на бок, упёрся руками и коленями в крышку ящика и сорвал её. В лицо мне ударил яркий солнечный свет, ослепив на мгновение мой единственный глаз. Загородившись рукой, я поднялся и сделал несколько шагов по нежному, бархатистому песку. В ногах почувствовалась сила, а меха лёгких раздул морской бриз. С наслаждением вдыхая хоть и пустой, но свежий воздух, я огляделся. Песчаный берег тянулся очень далеко, уходя по левую руку – в дебри лесов, а по правую – в скальные гроты, вдающиеся в море, формой своей напоминающие зубы… Возможно, меня скинули с этих отрогов, однако вершина их сильно отличалась от той, к тому же я не чувствовал холода! Температура явно была летней, и солнце приятно согревало. Неужели я оказался в… как её там? В Алании?
В смятении я плюхнулся на песок. Об Алании мы вскользь говорили с профессором, как об одном из мест похождений великого Искандера. И об Алании я знал лишь то, что несмотря на стабильные благоприятные температуры, каллиопцам путь туда заказан. Из-за напряжённых отношений между странами, Алания стережёт свои границы и никого не допускает, но где тогда пограничники?
Я завертел головой в ожидании боевого отряда, однако пляж был девственно пуст. Позади пляжа лес перетекал в возвышающиеся, покрытые лесным массивом, горы. Ни города, ни поселения,
