Дни в книжном Морисаки - Сатоси Ягисава
Наконец показалось небо, и мы достигли вершины.
Там была смотровая площадка, похожая на пудинг на тарелке. На ней росли сосны, а в центре располагалась широкая площадка красновато-коричневого цвета. Впереди растянулась горная цепь. Вокруг тишина, только один мужчина средних лет сидел на лавке. Мы сели на ту, что была напротив него. Прохладный ветерок обдувал наши разгоряченные лица.
Вид, открывающийся с высоты, был поистине захватывающим. Насколько хватало глаз, все было окутано зеленью, а горы простирали свои широкие плечи в обе стороны. Небо было совсем близко — чистое и необъятное. Казалось, чем дольше на него глядишь, тем сильнее оно затягивает тебя.
Далекий Токио казался совсем крохотным. Я подумала о том, что завтра снова стану одной из тех мелких горошин, что живут свою обычную жизнь, но, находясь здесь, я пребывала в состоянии покоя. «Разве не здорово остаться жить здесь?» — пришло мне на ум. Наверное, госпожа Момоко тоже думала об этом, когда только приехала сюда.
— Послушайте, тетя Момоко…
— Да?
— Почему вы решили уйти от дяди Сатору?
Я спросила не только из-за дядиной просьбы, мне просто самой стало интересно. «Сейчас она непременно ответит».
— Хм, — смотря прямо перед собой, госпожа Момоко легонько кивнула.
Я так же молча смотрела вперед, ожидая, когда она заговорит. В небе неслышно пролетела ласточка.
— Я же рассказывала о том, что раньше у меня был любимый? — продолжая смотреть вперед, тихо начала она.
— Да.
— Тогда я забеременела от него. Я была безумно счастлива, потому что очень хотела семью, но вот он не обрадовался. Оказалось, в Японии у него были жена и дети. Я уже потом узнала.
Неожиданно подул ветер и поднял песок под ногами. После этого вновь стало тихо.
— Будь я тогда сильнее, то, наверное, смогла бы сохранить этого ребенка. Но все было напрасно. Я не верила, что счастье можно построить на чужом горе, у меня не нашлось мужества платить за это… Конечно, я потом до смерти пожалела об этом, но все зашло слишком далеко…
Госпожа Момоко слегка кашлянула и усмехнулась.
— Потом я встретила Сатору, и мы поженились. Он тоже очень хотел ребенка, но у нас не получалось. Спустя десять лет я наконец забеременела. Сатору радовался, а я была до слез счастлива. Но этот ребенок умер еще в утробе… Тогда я решила, что это наказание. Кара за то, что я убила своего первого ребенка. Сатору изо всех сил успокаивал меня, ведь мне было очень тяжело. Он добр до глупости. Ты наверняка знаешь это, Такако?
Я покивала.
— Потом я кое-как восстановилась и начала стараться на благо лавки Морисаки. Тогда Сатору то ли что-то понял, то ли нет, но он больше не заговаривал со мной о ребенке. И с головой окунулся в управление магазином. Я очень любила магазин и бесконечно обожала Сатору. Но для меня этого было недостаточно. Даже по прошествии многих лет моя боль никуда не ушла. Меня преследовало ощущение, будто внутри зияет огромная дыра. И эта пустота не только не исчезает, но она с каждым днем становится все шире и шире… И тогда, став с этим чувством одним целым, у меня появились мысли оставить Сатору. И вот в один день я взяла и приехала сюда.
Госпожа Момоко протяжно вздохнула, словно все это время и не дышала вовсе.
— Думала, он посчитает меня эгоисткой и начнет презирать. Поэтому боялась поговорить с ним. Даже ты была в шоке, да, Такако?
Я не находила подходящих слов. Наверное, я еще была неспособна понять ее боль, но я сумела понять ее истинные чувства. Слова здесь будут излишни. Я лишь молча покачала головой.
Спустя некоторое время госпожа Момоко медленно встала.
— Прости за этот глупый рассказ. Что ж, поскорее вернемся.
Солнце медленно опускалось за горы.
* * *
На обратном пути с вершины госпожа Момоко снова быстро шла вперед. Я постоянно спотыкалась, так как голова у меня была забита мыслями. Один раз я поскользнулась и упала.
Когда мы, уставшие, вернулись в гостиницу, на улице уже стемнело и начал накрапывать мелкий дождь. До ужина оставался еще час, поэтому я решила принять ванну.
Я долго сидела в горячей воде, рассеянно глядя в потолок. Этот день показался мне таким долгим. За окном уже разлилась непроглядная тьма. Ночь словно поглощала молочно-белый пар.
С громким скрипом открылась дверь, в которой возникла окутанная паром госпожа Момоко и с удивлением посмотрела на меня. Без одежды она казалась еще меньше.
— Я присоединюсь?
— А… Да, конечно.
Не дождавшись моего ответа, она вошла внутрь.
— Эх, молодость! У тебя такая упругая кожа, Такако, — заметила госпожа Момоко, осмотрев меня, когда она залезла в ванну. Я смущенно отвернулась.
— Я уже достаточно взрослая.
— Ой, совсем нет. Смотри, линия шеи и плеч такая красивая. С возрастом тут все проседает. Как же я завидую, — с непристойной ухмылочкой заявила госпожа Момоко.
— Это похоже на домогательство! — возмутилась я.
— Да ладно тебе, Такако, — она громко рассмеялась. Ее смех эхом разлетелся по комнате.
Когда она вошла, я заметила, что из-под нижнего белья у нее виднеется хирургический шрам длиной где-то в десять сантиметров. Сама госпожа Момоко не особо его скрывала, но я подумала, наверное, это нечто, не предназначенное для чужих глаз, и отвела взгляд.
Я сразу вспомнила то, что она сказала днем. Мне стало тяжело разговаривать, потому что в горле как будто что-то застряло.
Омывшись водой, госпожа Момоко подошла ко мне и, зажмурившись от удовольствия, сказала:
— Ух, здорово!
Глядя на ее профиль, я вдруг захотела крепко обнять ее.
Я указала на окно со словами «ой, что там?», и, пока она смотрела туда, я набросилась на нее. Но госпожа Момоко ловко увернулась, почуяв опасность.
— Ч-что случилось? — взволнованно спросила она, с неприкрытым удивлением глядя на меня.
— Ничего.
Я пересекла ванну и, словно овчарка овцу, загнала госпожу Момоко в угол.
— Что такое, Такако? У тебя такой страшный взгляд.
Я снова набросилась на перепуганную тетю. И крепко обняла ее, зажмурив глаза. У нее были очень узкие и теплые плечи.
— Эй, погоди, чего это ты!
Тетя отбивалась изо всех сил, так что вода расплескалась. Водная гладь пошла волнами. Но я не ослабляла хватку.
Наконец она все поняла и осталась так стоять. Без сил она положила мне голову на плечо.
— Не знала,
