Птичий отель - Джойс Мэйнард
Эти места и стали второй родиной Лейлы. Шли годы, и наплыв иностранцев с их деньгами и амбициями, строительными проектами и бизнесами, нацеленными на привлечение все большего количества иностранцев (смузи-бары, пицца на мангале, лечебные центры и йога-ретриты) увеличивался, внося изменения в местную жизнь.
Следом за Лейлой через несколько лет к озеру потянулся народ из США, Франции, Германии, Швейцарии, Южной Америки, Нидерландов, Англии и Канады. Публика была пестрая – молодые, люди среднего возраста, а также семейные пары (каковых было немного). Публика была в основном безденежная – во всяком случае, все их богатство осталось в прошлом. Каждый приезжал сам по себе, у каждого была своя собственная история, но общим было желание начать жизнь заново. Приезжие влюблялись в здешнюю природу и, немного обустроившись, брались за преобразование пространства.
Создавались бизнесы – рестораны и хостелы, рассчитанные на туристические потоки, в основном хиппи. Количество прибывающих сюда путешественников возросло многократно.
Если ты открыл бизнес, то появляется надежда, что будут и завсегдатаи. Так оно и происходило. Информация передавалась из уст в уста, и многие тысячи хиппи протоптали сюда дорожку. Дешевизна, хорошая погода, музыка и наркотики – вот чем славилась Эсперанса. Следом за хиппи сюда потянулась и остальная молодежь, а также искатели новой мудрости.
Городок разрастался. Понаехали гринго всех мастей. И коренное население, по крайней мере молодежь, столкнувшись с отличными от своих привычками и притязаниями по части условий проживания, гастрономических вкусов и шопинга, когда их древние традиции разбирались на сувениры, стали подлаживаться под чужаков, становясь их обслугой.
Между тем «старая гвардия» гринго, в том числе и Лейла, оставалась в стороне от всего этого, с горечью наблюдая, как их маленький рай превращается в бедлам. Они уже не были молоды – кому-то сорок, пятьдесят а то и больше лет, как Лейле. Новые переселенцы были подобны дыму, что принес ветер с чужих пожарищ. Они налетали, как саранча, не чувствуя ни земли, ни людей, потративших долгие века на ее преобразование. Большинство чужаков выветривалось, как все тот же дым. Иные оставались и открывали собственные лавки, заделываясь врачевателями, ювелирами, изготовителями флейт, барабанов и одежды «тай-дай». Спадала одна волна переселенцев, а следом за ней накатывала другая. И мало кто утруждал себя изучением испанского.
Все истории этих разномастных и уже немолодых персонажей, осевших в Эсперансе на заре так называемого «нашествия» гринго (из Франции, Германии, Чешской Республики и, конечно же, США) имели одно сходство. За редким исключением, люди бежали от своего прошлого, стремясь начать жизнь заново, и не очень-то распространялись о причинах. Неважно, кем они были прежде и из какой страны приехали. С прошлым они уже распрощались.
Самым мощным представителем старой гвардии была Андромеда, основатель центра медитации с месячными курсами Sanacion Espiritual[96]. За многие годы эти курсы посетили несколько тысяч путешественников. Центр располагался на большом участке земли, который тянулся вверх от озера вплоть до центральной части Эсперансы.
Дом самой Андромеды стоял внизу у озера и был окружен двадцатью пирамидальными постройками, куда можно было втиснуть разве что матрац и, воскурив свечу, помедитировать в одиночестве. В этих пирамидках и жили слушатели курсов. Общие встречи проходили на территории центра, включавшего, помимо прочего, ботанический сад и храм для медитаций. Проблема питания снималась сама собой, поскольку большинство участников программы постились, довольствуясь орехами и ломтиками папайи.
Катерина тоже была из числа ранних переселенцев. В Калифорнии она звалась Кэти, но потом, как и многие другие переехавшие в Эсперансу, выбрала для себя имя, более подходящее для новой жизни.
Кэти переехала в деревню в начале семидесятых, и сейчас ей было далеко за пятьдесят. С длинными седыми косами, в сандалиях на босу ногу, она так и осталась верна своим юношеским идеалам.
Катерина открыла здесь небольшой магазинчик, где торговала ткаными сумками и даже экспортировала их в США. Особенно хорошо они продавались на концертах Grateful Dead, когда группа еще находилась в зените славы.
Деньги от экспорта Катерина отдавала на бесплатные обеды для нуждающихся. А еще она сочиняла песни и исполняла их под гитару на английском или примитивном испанском. В ее текстах было много про издевательство над окружающей средой, про благородство и страдания народа майя, про любовь к ближнему и про то, что война – это всегда зло. Неизменными в ее репертуаре оставались две старые песни: одна была посвящена Поправке о равных правах[97], а вторая – Леонарду Пелтиеру[98].
Еще был Вейд. Поговаривали, что в прежней жизни он был высокооплачиваемым юристом из Чикаго, но потом у него самого случились какие-то проблемы с законом.
Если пойти вверх по крутой тропинке, то в полумиле от города вы увидите здание, похожее на храм. Это и есть ресторан Вейда «Эль Буффо». У входа стоят фонтан и женская обнаженная скульптура, определенно перемещенная из развалин какой-то древней церкви или собора примерно шестнадцатого века.
Жареный кролик, фирменное блюдо «Эль Буффо», был не только частью меню, но и украшением зала. По периметру стояли деревянные клетки, и в каждой сидело по кролику. Большие и толстые уже приближались к тому, чтобы стать блюдом, но и участь маленьких крольчат тоже была определена.
Даже для людей, которые не придерживались вегетарианства, как, например, Катерина, зрелище было удручающее.
Увы, ужин в «Эль Буффо» всегда наводил на мысль о прямом соотношении между едой и декором.
Имелось в Эсперансе еще одно заведение – под названием «Иль Пьячере»[99]. Его владелица Розелла проявила недюжинный талант, создав очень стильную, можно сказать, волшебную атмосферу. Ну а хозяин «Эль Буффо» явно был лишен чувства меры.
Должно быть, в прошлом Розелла была самой красивой из местных женщин гринго, а попала она сюда из Италии в результате неудачного брака.
Без всех декоративных элементов «Иль Пьячере» превратился бы в самое заурядное заведение, но Розелла сделала из него конфетку. Сад она украсила религиозными скульптурами из церквей, разрушенных в результате землетрясения 1978 года, установила газовые фонари, а в тени огромных папоротников примостила деревянные столы ручной работы. С веток деревьев свисали белые огоньки и крошечные колокольчики, а в центре сада в старинной печи из литого чугуна всегда пылали дрова.
Будучи поклонницей итальянской оперы, Розелла включала в своем ресторане исключительно записи Франко Корелли, Энрико Карузо, Леонтины Прайс и своей любимой Марии Каллас. Возможно, именно музыкальные пристрастия
