Птичий отель - Джойс Мэйнард
21. Всего лишь деньги
Лейла многим со мной делилась во время наших вечерних посиделок, но оставалось непонятным, откуда она брала деньги на содержание отеля. Каждый раз, когда я спрашивала, сколько должна за свое пребывание, она лишь отмахивалась, позвякивая серебряными браслетами.
– Сейчас не время об этом говорить. Потом.
Как я поняла, бывали времена, когда «Йорона» действительно процветала. Автор путеводителя по Центральной Америке посвятила отелю целую страницу, заключив: «Незабываемые впечатления. Пять звезд!»
В течение нескольких лет, как заработал отель, все комнаты были забронированы на несколько месяцев вперед. Лейла в основном фокусировалась на благоустройстве сада и приобретении красивых вещиц и текстильных материалов: старинные реликвии из старых церквей на тему святых и Мадонны, каменные и деревянные резные предметы, всевозможные художественные произведения, подсвечники из тыквы бутылочной, маримбы[100] или какое-нибудь необычное плетеное кресло-качалка. Мария, в свою очередь, занималась кухней, составляла меню, и ее блюда были таким же шедевром, как и расписанные Лейлой керамические тарелки, на которых эти блюда подавались.
Вечерами мы сидели вдвоем на патио, а днем выбирались в деревню, и по дороге Лейла рассказывала о «Йороне» былых дней. Я зримо представляла себе, как в мерцающем свете свечей сидят и беседуют гости, как звенят под звездами их бокалы, а за озером запускают фейерверки в честь рождения очередного ребенка. Как гостившая в «Йороне» пара профессиональных танцоров исполняет на причале танго. В другой раз в качестве платы за проживание скрипач с женой-флейтисткой каждый вечер играли для гостей. Музыка плыла над водой, а потом со всей округи слышались аплодисменты и восхищенные возгласы.
– Если и существует на земле рай, – сказала мне Лейла, – то он здесь, и построили его мы.
– Но что же изменилось? – поинтересовалась я.
– Ну… Даже рассказывать не хочется. Жил в деревне один иностранец, который много чего для меня делал. И я ему доверяла. Я, конечно, глупо поступила, это верно. Не особо следила за финансами, а этот человек нагло меня обкрадывал. Я даже Марии с Луисом ничего не рассказала, иначе Луис схватился бы за мачете. Одним словом, из-за своей недальновидности я погрязла в долгах, и отель начал приходить в упадок. Но, с другой стороны, это всего лишь деньги.
Возможно, как призналась мне Лейла, все произошло оттого, что она все время стыдилась своего положения – ведь у нее был самый красивый в деревне дом и самый большой участок земли. Она прекрасно понимала двойственность своего положения и как тонка грань, по которой ходит. Кто она – эксплуататор или благодетель? Для местных, сводивших концы с концами, Лейла была просто богачкой. Она, конечно, старалась давать подработку как можно большему количеству людей, но понимала, что образ жизни, поддерживаемый ею в «Йороне», сильно контрастировал с тем, как живут местные.
Осевшие тут гринго, сделав Эсперансу более привлекательной для туристов, одновременно подрывали внутренние устои. Американцы скупали участки за казалось бы баснословные суммы, но потом деньги кончались, и местные прозревали. Ведь они лишались земли, которой владели на протяжении многих поколений, и теперь их потомкам негде были селиться и выращивать урожай.
– Я, конечно, стараюсь, чтобы добро перевешивало зло, – поведала мне Лейла. – Но при этом прекрасно понимаю, что для них было бы лучше, если б мы вообще сюда не приезжали.
Появилась Мирабель и поставила перед нами напиток в кувшине кустарной выдувки. Сегодня это была папайя, настоянная на имбире, мяте и лимонной траве. Неподалеку Элмер поливал розы и, как всегда, при виде этой прекрасной девушки впал в ступор. Его руки, державшие шланг, безвольно опустились, и под ногами образовалась огромная лужа. А он все стоял, преисполненный пречистого благоговения.
Перехватив мой взгляд, Лейла кивнула:
– Мальчишка влюблен в Мирабель с самого первого дня, как пришел к нам. И сразу же заявил родителям, что однажды женится на ней.
Казалось бессмысленным держать в доме Мирабель при наличии всего одной гостьи, если рассуждать с финансовой точки зрения.
– Нет, я не могу ее уволить. – Лейла словно отгадала мои мысли. Допив напиток, она отставила бокал. – У нее много младших братьев и сестер, кто-то же должен их кормить. Ну и, в конце концов, эта девушка – просто услада для глаз.
Как бы то ни было, я была уверена лишь в одном – что Элмер полностью попал под чары Мирабель. Стоило ей пройти мимо, чтобы сорвать зелень или собрать букет, он сразу же забывал обо всем на свете.
22. Банкиры стучатся в дверь
К концу второй недели своего проживания в «Йороне» я уже прониклась ее необычайной, щемящей красотой. Спрóсите, почему именно так, откуда эта нотка грусти? Да потому, что тут все приходило в упадок. Куда ни погляди, повсюду царило волшебство, но вместе с тем что-нибудь сломано. Именно из-за этого слова – надлом – я чувствовала себя на своем месте. Потому что здесь тоже происходили печальные события и были трудности.
О собственных печалях я молчала, но, беседуя с Лейлой или с Марией (насколько позволял мой испанский), знала, что в деревне нет семьи, где не умер бы ребенок, муж, жена. Все эти люди горевали не меньше моего, только совсем по-другому. Для них смерть оставалась частью жизни. Прощаясь с Марией или Луисом, гости говорили: «До следующего раза», а те каждый раз отвечали одно и то же: Si Dios me concede un otro ano de vida. «Если Господь дарует мне еще один год жизни». Ведь что угодно могло случиться. Сегодня твой ребенок здоров, а через неделю он умрет от какой-нибудь инфекции. Или в горах на тебя свалится камень. На озере рыбак может утонуть, если порыв ветра перевернет его каюко[101]. Даже самые молодые не принимали жизнь как данность.
И я поняла еще кое-что, отчего мне стало особенно грустно. Это касалось Лейлы. Несмотря на ее неуемную энергию, стремительность, с которой она преодолевала лестничный пролет из ста ступенек, живость, с какой она выбирала рыбу на рынке, составляла букеты или складывала каменные горки, развешивала музыку ветра или расставляла свечи, Лейла все равно выглядела уставшей. Такое большое хозяйство требовало не только денег (которых Лейле не хватало), но и много физических сил, а также самоотверженности. Самоотверженности у нее хватало, а вот силы уже были не те.
– Луис с Марией тоже стареют, – призналась Лейла, – а Мирабель с Элмером еще совсем юные. Вот мы и не поспеваем.
Однажды,
