И время остановилось - Кларисса Сабар
На следующий день Франция объявила войну Германии.
13
Лиза, 2018 г.
– Привет! Надеюсь, я не помешала.
Голос Полин оторвал нас от чтения, резко вернув в настоящее. Мама тут же закрыла дневник и убрала его в шкатулку.
– А, это ты! – сказала я, вставая. – Нет, не помешала, мы тут просто… разбирали семейные вещи. Кстати, познакомься, это моя мама.
Полин подошла и тепло пожала ей руку.
– Очень приятно, мадам. А я Полин, соседка и подруга на полную ставку, няня на полставки, а по совместительству поставщик фруктов и овощей, – перечислила она шутливо.
На лице матери появилась улыбка. Я предупредила ее, что подруга любит изъясняться длинными фразами.
– Да, я слышала о вас. Но, пожалуйста, зовите меня просто Сесиль.
– Договорились, – кивнула Полин и снова переключила внимание на меня. – Я увидела тебя в саду, когда подходила, поэтому решила заглянуть. Я принесла клубнику, хватит ее?
– Черт! Я не сделала тесто для пирога!
Поглощенная чтением дневника Аурелии, я совершенно забыла, что должна была позаботиться о десерте.
– Я могу этим заняться, – вмешалась мама. – Сейчас всего четыре, время еще есть.
Я с облегчением кивнула.
– О да, спасибо! Я бы с удовольствием предложила тебе выпить с нами чая, Полин, но мне уже скоро ехать забирать Тима из школы.
– Нет-нет, в любом случае у меня тоже нет времени. Перерыв почти закончился, мне нужно обратно в аптеку, а потом мы с Мехди заедем за моим отцом, чтобы вместе пойти на музыкальный фестиваль.
– Расскажешь мне потом, интересно ли было.
Присутствие матери не позволяло мне расспросить, уладились ли разногласия с Мехди. Не хотелось ставить Полин в неловкое положение.
– Я принесу тебе на хвосте все сплетни при условии, что ты оставишь мне кусочек пирога, – ответила она.
– По рукам!
Не успела я поблагодарить ее за клубнику, как она стрелой умчалась прочь.
– Она кажется очень милой, – одобрительно заметила мама.
– Да, мне с ней повезло: есть на кого положиться при любых обстоятельствах. Ну, – продолжила я, переводя взгляд на шкатулку, – что будем делать с дневником?
Мама снова открыла крышку, достала дневник и принялась внимательно его разглядывать.
– Не знаю, – вздохнула она через какое-то время. – Не понимаю, почему никто никогда не говорил про Аурелию. Это, конечно, она на тех фотографиях.
Еще раз просмотрев снимки, я не могла с ней не согласиться. Значит, Аурелия была тетей моего дедушки. Как же так вышло, что он о ней никогда не упоминал? Если только…
– Может, это она, а не Мари крутила роман с немцем?
Мама отложила дневник, покачав головой.
– В этом нет логики. Фотография, на которой Мари стоит под руку с этим военным, совершенно недвусмысленна.
– «Моей великолепной Мари», – повторила я, снова всматриваясь в снимок. – Значит, что-то произошло, но что именно? И какая связь между Аурелией и фуражкой, спрятанной в этой шкатулке?
Мама снова покачала головой.
– Понятия не имею… Возможно, Аурелия влипла в неприятности, узнав, что ее отец шпион?
– И это тоже в голове не укладывается. А ты была в курсе?
– Нет, твой дедушка говорил мне только, что Леандр был в свое время знаменитым певцом. Он показывал мне несколько пластинок, когда я была еще ребенком. И ничего более. Я его не знала, мне было всего два года, когда Леандр умер, вскоре после Мари.
Я задумчиво вздохнула.
– Похоже, в прошлом нашей семьи есть немало темных пятен.
Я помолчала, пытаясь все это переварить. Потом, перечитав наугад одну из страниц дневника, я невольно загрустила из-за оборвавшейся истории Аурелии с Антуаном. Какая чудесная любовь могла бы у них быть, если бы их не разлучили из-за какого-то тупого пропойцы. И тогда у меня в мозгу сложилась новая гипотеза.
– А что, если Аурелия нашла способ присоединиться к цирку?
Мама, с особой чувствительностью воспринимавшая все, что касалось животных, с трудом сдержала гримасу.
– Возможно, но надеюсь, что нет. Ты же сама читала описание: бедные слоны, которых заставляли становиться на колени, чтобы повеселить публику… Как же они, наверное, мучились! Мне противно об этом думать.
– Это были другие времена, мама. Слава Богу, все меняется, в людях просыпается осознанность. Что же касается Аурелии, то единственная возможность узнать, что с ней случилось, – как можно скорее продолжить чтение…
– Ты права, но…
Она замялась в нерешительности.
– Нужно поговорить с твоим дедушкой. Прораб в любом случае расскажет ему о ходе работ во всех подробностях. И если он знал об этой потайной комнате, то поймет, что ты взяла шкатулку.
Черт, об этом я совсем не подумала! Конечно, Лулу рассердится, если узнает, что я была с рабочими, когда они обнаружили мансарду, и ничего ему не сказала. Эта потайная комната отнюдь не так безобидна, как может показаться. Мне хотелось бы думать, что дедушка о ней ничего не знал, но его систематическое упорное нежелание говорить о прошлом сейчас свидетельствовало не в его пользу.
– Мы не сможем выложить ему все этим вечером, раз с нами ужинает Аннетт… Представляешь, какое настроение будет за столом…
Мама, кивнув, убрала дневник в шкатулку.
– Давай подождем до завтра, когда Тим будет в школе.
– Да, так будет лучше. Кстати, о Тиме, – добавила я, глянув на часы, – его уроки заканчиваются через четверть часа, мне пора. Спрячу все это у себя в кабинете, чтобы Лулу случайно не наткнулся.
– Конечно, дорогая, иди. Я пока займусь пирогом.
– Спасибо.
* * *
Четыре часа спустя мы все собрались в саду, наслаждаясь золотистым светом первого летнего вечера. После аперитива Аннетт нарезала беррийский паштет – знаменитое местное блюдо, – который принесла с собой.
– Вот чего я не ела уже много лет! – облизнулась мама, когда дедушкина подруга протянула ей тарелку.
При виде жирного мяса и вареных яиц, выглядывающих из слоеного теста, я подумала: хорошо, что Полин не пришла к нам на этот ужин, – у нее бы инфаркт случился.
– Чего ты смеешься, мам? – спросил Тим, принимаясь за свою порцию.
– Да так. Представила себе физиономию Полин, если бы она осталась с нами.
– Она вегетарианка, да? – догадалась мама.
С полным ртом я кивнула.
– Да, яйца она еще ест, но мяса не выносит. Она выросла в окружении лошадей и смотрит на животных как на друзей.
Дедушка повернулся к маме и подмигнул ей.
– Ты ведь тоже обожала лошадей, Сесиль, помнишь? У Ненетт была такая рыжая кобыла…
– Бибиш, – вставила та.
– Отличная животина, ты все время хотела на ней покататься, когда была маленькой.
– Да, помню, – подтвердила мама. – Именно благодаря Бибиш я потом и записалась в школу верховой езды.
Тим смотрел на нее округлившимися глазами.
– Ого, ты ездила верхом, бабуля?
Мать молча кивнула с мягкой улыбкой на губах.
– Она даже выигрывала соревнования по конкуру, – с гордостью сообщил Лулу.
На этот раз я тоже не сдержала удивления:
– Ты мне никогда не рассказывала, мама! Это же классно!
– Да тут нечем особо хвастаться, – скромно откликнулась мама. – Мне тогда было лет двенадцать–четырнадцать.
– Да, но ты была помешана на лошадях лет с четырех, – возразила Аннетт. – Сейчас, наверное, уже больше не ездишь верхом?
– Нет, теперь это все в прошлом.
Мне показалось, в ее голосе прозвучала нотка сожаления. Но расспросить ее я не успела, потому что Аннетт уверенно положила всем по второй порции паштета.
– Надо доесть, – не стала слушать она наши протесты. – Я же сама его готовила, значит, он не может храниться так же долго, как вся
