Антракт - Ольга Емельянова
Фактически прожив детородный период жизни в поисках смысла жизни и настоящей любви, я вынесла из него единственное, самое горькое сожаление – отсутствие ребенка. Слишком большое количество «но» и стремление к идеалу помешало исполнить предназначенное женщине от Бога – продолжить род. Но ведь и эта миссия в руках Всевышнего, значит, Господи, к тебе мой вопрос: «Почему же ты развел меня с тем самым единственным, с которым предназначено плодиться и размножаться?» И еще один вопрос к тебе, Господи…Я подозреваю, что ты мне всю жизнь пытался доказать, что нет идеала, особенно среди мужчин. Теперь я это поняла…Но одного элементарно, статистически приличного, и, главное – свободного от семьи и детей, мог поставить на столбовой дороге моей жизни? Неужто бы не удержала я его, такая красавица и умница? А какие бы детки были хорошенькие! Нет ответа…Прости меня, Господи, за упреки! Не обижаюсь я на тебя! Значит, так надо…
Недавно я умерла. А потом, через семь дней, снова вернулась в этот мир. Никаких видений, коридоров и прочих атрибутов загробного мира я не видела. Может, «нестыковочка» произошла, и не меня там ждали…Короче, не успели подготовиться к встрече должным образом. Но я не в претензии…Оказывается, здесь, на этом свете, у меня много родных, друзей и подруг и просто хороших людей, и они дружно ринулись меня отвоевывать! И отвоевали!
Может быть, это и есть тот самый антракт длиной в пятьдесят дней и ночей лежания в больницах, в сознательном и бессознательном состоянии, который интуитивно был мною предугадан. Нет, во мне не открылись сверхъестественные способности и реальность вокруг не изменилась. Появилось ощущение зыбкости того, что держит меня на этом свете: одно мгновение, и вселенная уже существует без меня.
Гораздо дольше возвращаться обратно: через боли, страхи и бесконечное количество раз задаваемые вопросы: почему, зачем, для чего, почему я и надолго ли ?
Какая она будет, жизнь после антракта?
Где-то есть город, в котором тепло
Москвичи удивлены тому, как резко у них потеплело. Собираются метеорологи мира на конференции и строят гипотезы этого явления. Господа! Слушайте сюда! Потеплело у вас потому, что масса народа, жившего в Средней Азии, ринулась на свою историческую Родину в отчаянной надежде обрести человеческое существование. И отчаяние их от того, что тяжело покидать тот благословенный край, населенный немного наивными, но очень комплиментарными людьми, взращенными на чинопочитании и уважении к большому белому брату, которое неистово выбивает из умов и сердец новый правитель на потребу новому времени. А надежда их в том, что авось не отмахнется от них Россия как от назойливых и нежданных гостей, которые приехали незваные, вопреки тому, что никто не собирается их различать в сонме жаждущих лучшей жизни. И стоят они на общих основаниях, вместе с настоящими иностранцами и иноверцами, в очередях к строгим блюстителям порядка, которые, выработав привычку допускать чужую проблему не ближе самой дальней пуговицы на мундире, смотрят на них сквозь призму своей значимости и роли вершителей судеб. Ах, как молниеносно пролетают девяносто дней разрешенного пребывания на русской земле! И снова наступает день, когда русский человек снова становится нелегалом. И опять надо покупать в подворотне миграционную карту, задавая глупый вопрос продавцу о ее подлинности. Или ехать ночным поездом в Киев, всю ночь показывать свои ненужные никому документы то одним пограничникам, то другим, потом перекемарить на скамеечке на Крещатике, и опять в дорогу, чтобы получить право снова девяносто дней ходить по московской земле. Меняются положения и законы, но от этого не становится понятнее, как же легально обрести это самое данное от рождения право: русскому жить на русской земле.
В том краю, откуда мы приехали, была очень короткая зима и ооооочень длинное лето. Говорят, зима там становится суровее, и в этом году ее поведение было гранично с катастрофой. Так что, все правильно: тоскует земля о своих утраченных детях. И, как бы ни было грустно, возврата обратно нет.
Недавно я покупала фрукты в палатке и склонилась к окошку продавца. На меня вдруг пахнуло Азией, базаром с его смешанным ароматом фруктов, овощей и теплой пыли, которые до спазма в горле навеяли воспоминания. В воспоминаниях было солнце, прозрачный на солнце виноград, баклажанная икра, пожаренная на хлопковом масле, – основное блюдо почти круглый год. И еще – райхон (в цивилизованном мире он называется базиликом), растущий в каждом огороде и используемый местными жителями мужеского пола в качестве парфюма в виде веточки, кокетливо заложенной за ухо. И еще – запах только политой и еще не остывшей от раскаленного солнца земли. И еще – розы, раскрывающие свои лепестки до самой сердцевины, с острыми шипами, но отчаянно благоухающие.
О, благословенная земля, многострадальная Азия! Как по-разному ведут тебя правители к великому будущему! Наверно, без борьбы жизнь не построишь. Тем более, жизнь целого народа. Правитель нашей покинутой земли решил бороться с беданой, маленькой птичкой, афганским скворцом – символом мусульманского дома. Борьба эта санкционирована постановлением правительства и носит директивный характер. Прочитав это сообщение в Интернете, мне вспомнилось мое далекое детство и борьба с бедолагами-сусликами. Боже, неужели каждое поколение должно пройти через свой абсурд?
Моя Москва
“…тяжелее всего уезжать нам оттуда, где жить невозможно.” И.Губерман
Миражи
Десять лет назад мартовским днем, исчерпав весь запас аргументов, почему я должна оставаться стареть в нелюбимом, но привычном городе, неумолимо превращающемся в мусульманское государство, я стала собираться в дорогу – в Москву. В тот момент самым неразрешимым оставался вопрос, сколько же времени мне понадобится на адаптацию и обустройство, чтобы забрать маму. Она держалась очень мужественно, но я навсегда запомню момент нашего прощания: поцелуй, улыбка сквозь слезы и вздрагивающие от рыдания плечи – последнее, что я увидела из окна машины.
Слушая истории известных людей, обретших свой успех в зрелые годы, я понимала, что начать жизнь с нуля в сорок восемь лет, не имея ни таланта, ни амбиций, ни тыла, ни денег, а только страстное желание реализовать свои нерастраченные знания, от которых распирало душу и голову – это авантюра, которой свет никогда не припомнит, потому что, во-первых, не зафиксирует это событие, а, во-вторых, разве это событие – идти на заклание своими ногами…Истории это неинтересно.
В переломные моменты жизни на пути неизвестно откуда появляются какие-то предсказательницы, от которых страстно хочется услышать, что свершится чудо,
