Дыхание озера - Мэрилин Робинсон
– Что будем делать? – спросила она, побелев от досады.
– Наверное, надо ее разбудить.
– Вот ты и буди. Быстро!
После чего сорвалась с места и побежала к дому. Я подошла к скамейке и приподняла газету. Сильви улыбнулась.
– Какой приятный сюрприз, – сказала она. – А у меня тоже есть сюрприз.
Она села, сунула руку в карман плаща и вытащила шоколадный батончик.
– Ты их все еще любишь? Погляди, – Сильви расправила газету на коленях, – здесь есть статья о женщине из Оклахомы, которая потеряла руку на авиазаводе, но все равно умудряется содержать шестерых детей, давая уроки игры на фортепиано.
Мне показалось, что со стороны Сильви очень великодушно проявить интерес к этой женщине.
– А где Люсиль? – спросила меня тетя.
– Дома.
– Ну вот и хорошо, – сказала Сильви. – Я рада возможности поговорить с тобой. Ты такая тихая, что трудно понять, о чем ты думаешь.
Сильви встала, и мы пошли к дому.
– Пожалуй, даже я сама не знаю, о чем думаю.
Мне было трудно в этом признаться. На самом деле меня одновременно пугала и успокаивала роль невидимки, еле проявляющейся в реальности. Казалось, я никак не влияю на окружающий мир и взамен получаю редкую возможность наблюдать за ним, оставаясь незамеченной. Но намек на ощущение собственной призрачности прозвучал странно, и я сразу взмокла от пота, что мгновенно убедило меня в собственной материальности.
– Ну, может быть, это изменится, – произнесла Сильви, и некоторое время мы шли молча. – А может, и нет.
Я сбилась с шага и заглянула ей в лицо. Она всегда разговаривала со мной особым голосом, в котором звучала взрослая мудрость. Хотелось спросить, знает ли она сама, о чем думает, и если да, то какой опыт принесло ей это знание, а если нет, то ощущает ли она себя тоже призраком, каким должна ощущать, по моему мнению. Я ждала, что Сильви скажет: «Ты такая же, как я». Или она могла сказать: «Ты похожа на свою мать». Я боялась и подозревала, что мы с Сильви – одного поля ягоды, и ожидала, что она заявит свои права на меня, но она этого не сделала.
– Ты слишком часто прогуливаешь школу, – заявила она. – Детство не длится вечно. Когда‑нибудь ты пожалеешь. Довольно скоро ты станешь с меня ростом.
Бо́льшая часть пути домой пролегала по Первой улице вдоль ряда коттеджей и бунгало с качелями на веранде и тенистыми лужайками. Тротуар на Первой улице был перекошенный и неровный, как подвесной мост при сильном ветре. Мы шли в тени сиреней, диких яблонь и сосен, стоявших так близко, что иногда приходилось пригибаться, чтобы пройти под ветками. Я немного отстала от Сильви, утешенная тем, что ее мысли, похоже, теперь занимают другие предметы. Советы, данные мне, задерживались в ее голове не дольше, чем в моей. Мы свернули на Сикамор-стрит, где тротуара не было вовсе. Сильви шла посреди дороги, а я – следом за ней. Это была наша родная улица. Дома стояли чуть поодаль на большом расстоянии друг от друга. По пути к нам с рычанием подбегали собаки и обнюхивали ноги. Сильви, как и любой бродяга, недолюбливала сторожевых псов и кидала им вслед палки. Она остановилась прямо на проезжей части и стала смотреть, как проходит мимо длинный поезд. Потом отломила ветку с ивы и оборвала головки одуванчикам и цветкам дикой моркови, которые росли вдоль дороги. Когда мы наконец пришли домой, Люсиль была на кухне и занималась уборкой при включенном свете, хотя еще не начало темнеть.
– А теперь ты и вовсе спишь на скамейке! – закричала сестра, ничуть не утешенная уверениями Сильви, что она не спала.
– Может, ее никто не видел, – сказала я.
– Посреди города? Среди бела дня?
– В смысле, не узнал.
– А кто еще?.. Рути, кто еще мог бы?.. – Люсиль швырнула кухонное полотенце в шкафчик.
Услышав, как Сильви открыла переднюю дверь, я заметила:
– Она уходит.
– И вот каждый раз так. Просто разворачивается и уходит гулять.
Люсиль подняла полотенце с пола и швырнула его теперь уже в переднюю дверь.
– А вдруг она в самом деле уйдет?
– Хуже уже не будет. – Похоже, образ мамы Розетт Браун весь день терзал мысли Люсиль. – Не знаю, что ее здесь держит. Думаю, она бы сама предпочла заскочить в поезд.
Мы не знали, где искать тетю, поэтому Люсиль выключила свет, и мы, усевшись за кухонным столом, стали вспоминать названия всех штатов, а потом их столиц в алфавитном порядке. Наконец мы услышали ее тихие шаги, и осторожно открылась дверь кухни.
– Я боялась, что вы уже легли. Забыла сегодня на скамейке: она слишком вкусная, было бы жаль, если бы пропала. – Сильви развернула газетный сверток, и мы почувствовали запах черники. – Возле вокзала ее много. Мне захотелось испечь оладьи.
Она быстро развела тесто и высыпала в него ягоды, а мы тем временем пытались перечислить все государства мира.
– Мы с вашей мамой раньше такие делали. И собирали ягоды в том же самом месте, когда были маленькими. Либерия. Мы тогда были очень дружны, как вы сейчас.
– Мы все время забываем Латвию, – сказала Люсиль.
– Мы всегда забывали Лихтенштейн, – откликнулась Сильви. – Или Андорру. Или Сан-Марино.
Глава 7
Тем летом Люсиль еще хранила верность нам. И если мы служили ее главной проблемой, то мы же служили и ее единственным убежищем. Мы с ней были вместе всегда и везде. Иногда она просто хранила молчание, иногда говорила мне, что не стоит смотреть в землю при ходьбе (таким образом я пыталась не столько скрыть, сколько признать свой высокий рост и извиниться за него), а иногда мы пытались вспоминать маму, хотя все чаще и чаще мы не соглашались с тетей и даже ссорились по поводу того, какой была Хелен. У Люсиль мама получалась аккуратной, энергичной и благоразумной вдовой (чего
