Райгород - Александр Гулько
«Еврей-колхозник! Да еще и председатель!» – подумал Каплун и чуть не рассмеялся. Но, увидев, что инструктор настроен решительно, понял, что ситуация серьезная. Стал лихорадочно размышлять, под каким предлогом отказаться. «Может, сказать, что здоровье уже не то, – думал он, – или опыта нет, не справлюсь…»
– Есть мнение, что справитесь! – глядя Каплуну прямо глаза, продолжал инструктор.
– А если люди не выберут? Или райком не утвердит? – неуверенно предположил Каплун.
– Выберут. Утвердит, – быстро снял все вопросы инструктор. – Еще вопросы есть? Нет? Хорошо! Завтра к восьми утра жду вас в Перцовке. Будем представлять… – Потом на мгновение задумался и добавил: – При орденах!
Пока ошарашенный Каплун думал, что на это ответить, секретарь устало произнес:
– Кстати, эту вашу медаль «За отвагу» можете не вчеплять! Шоб лишних разговоров не было…
Как Каплун в свое время ни старался, скрыть, за что получена злополучная медаль, не удалось. Слухи дошли до Райгорода практически сразу, еще в 1943-м. А когда Каплун демобилизовался и вернулся домой, земляки потребовали подробностей. Пришлось рассказать…
Часть, где тогда служил старший лейтенант Каплун, стояла под Сталинградом. Недалеко базировался авиаполк под командованием знаменитой Валентины Гризодубовой. Порядка в полку не было. Летчики, а часто и сама командирша, злоупотребив за ужином, по ночам вылетали бомбить врага. Ночью и трезвому нелегко разобраться, где свои, где чужие, что уже говорить о выпивших… В общем, случалось так, что гризодубовские соколы сбрасывали бомбы, не долетев до вражеских позиций. А если и перелетали линию фронта, то бомбили не вражеские позиции, а мирное население на оккупированной территории. Короче, боялись этих бомбежек по обе стороны от линии фронта.
Однажды ночью Каплун и его товарищи, как обычно, спали в блиндаже. С востока послышался звук приближающегося самолета. Кто-то сказал: «Опять нахерачились, как бы не…» – но закончить не смог, так как его голос заглушил свист летящей бомбы. Через мгновение раздался взрыв и сильно тряхнуло. И сразу – опять свист и опять взрыв. Потом, судя по звуку, самолет развернулся и улетел.
Только бойцы приготовились отряхнуться от земли и пыли, как сквозь щели между бревнами перекрытия густо закапало. Блиндаж наполнился запахом фекалий. Бойцы в недоумении переглянулись. Кто-то, подставив руку, дождался очередного ошметка, поднес его к носу и удивленно сказал: «Так дерьмо и есть…» Когда солдаты и офицеры, матерясь и оттираясь, выбрались наружу и включили фонарики, их глазам открылась невероятная картина. Дерьмо густым слоем покрывало все расположение части. Вонь стояла чудовищная.
После оживленного обсуждения бойцы решили, что проходит испытание нового вида авиабомб. Просто «Валька-оторва опять не долетела» и по ошибке сбросила бомбы на своих. Обычное дело… При этом одни говорили, что новое оружие – биологическое, другие утверждали, что – химическое. Третьи резонно возражали, что, каким бы оно ни было, непонятно, как в бомбу уместилось такое количество дерьма. Спор прекратил возникший из темноты старшина Гиниатуллин. Выпучив глаза и дико матерясь, он сообщил, что бомбы были самые обычные, фугасы. Просто попали они в полковой сортир.
На рассвете комполка вызвал Каплуна. Сообщил, что, по имеющимся разведданным, со дня на день ожидается инспекция из штаба дивизии. Поэтому нужно срочно организовать уборку территории. Срок дал – до вечера. За досрочное выполнение пообещал представить к награде. Каплун тут же построил роту и отдал распоряжения. К вечеру все было чисто. Несмотря на то что комиссия из штаба ни в тот, ни в другие дни так и не прибыла, комполка обещание выполнил, представил Каплуна к медали «За отвагу».
На следующий день после беседы в райкоме Каплун принял перцовский колхоз.
Первым делом решил кадровый вопрос. Взял на работу опытного бухгалтера, толкового агронома и непьющего зоотехника. Преодолевая недовольство и жалобы колхозников, железной рукой стал наводить порядок. Пресекал воровство и укреплял трудовую дисциплину. Параллельно выбивал фонды, строил машинно-тракторную станцию, ремонтировал коровники, внедрил новую схему севооборотов. Через два года колхоз вышел в передовики не только в районе, но и в области.
Каплуна представили к награде, на этот раз – к ордену Трудового Красного Знамени. Взяли интервью для областного радио. Написали о нем очерк в газете «Правда Украины». Очерк назывался «Привыкший побеждать». Там утверждалось, что участник двух войн – Гражданской и Великой Отечественной – герой и орденоносец товарищ Каплун не делает различий между боевыми и трудовыми буднями. На личном примере показывает, что и в мирной жизни есть место подвигу. Среди прочего автор статьи утверждал, что товарищ Каплун мало спит, работает по восемнадцать часов в сутки.
Журналист писал правду. Исаак действительно много работал и мало спал. Что объяснимо: нужно было и колхоз поднимать, и какую-то, как говорится, копейку для себя заработать. А спал он не только мало, но и плохо. Потому что переживал. За дело, конечно, тоже, но в большей степени за другое – чтоб про эту «копейку» не узнали компетентные органы.
Нужно сказать, что источники левой «копейки» были разнообразны и многочисленны: завышенные сметы на колхозных стройках и ремонтах, списание и продажа налево дизельного топлива для тракторов, пересортица с кормами для скота и с семенным фондом. Но основной заработок Каплуну давал все же неучтенный урожай, главным образом помидоры. Часть урожая не отправляли на консервный завод, а списывали как некондицию. Овощи есть овощи. Сгнили, испортились, что сделаешь… На самом же деле тысячи ящиков отборных томатов через цепочку проверенных посредников отправляли на колхозные рынки северных городов родины.
Тяжелый труд и бессонные ночи дали неплохой результат: за пару лет бочонок существенно пополнился. Но наряду с успехами появились и проблемы, в частности, со здоровьем. Причем здоровье пошатнулось не только у Каплуна, но и у его жены.
На почве переутомления и бессонницы у Исаака стало побаливать сердце. У жены обострилось нервное расстройство. Проявилось оно в том, что жена стала заговариваться, точнее, путать звуки в словах, отчего ее иногда трудно было понять. Кроме того, мадам Каплун стала ночами ходить в огород сторожить бочонок. Дежурила до утра, а потом долго, почти до обеда, спала. Проснувшись, активно бралась за домашние дела. Принималась одновременно готовить, стирать, делать уборку. Не в силах организоваться, чтоб довести до конца хоть одно из этих занятий, бросала все и от бессилия плакала.
Однажды, встретив из школы сына, позвала его обедать. Когда тот сел за стол, выяснилось, что обеда еще нет. Мадам Каплун хмыкнула и сказала:
– Пойду
