Райгород - Александр Гулько
Обратив внимание, что уже полчаса из кабинета не доносятся крики начальника, встревоженный старшина дважды прикладывал ухо к двери. Но слышал лишь глухой голос подозреваемого. Но еще больше старшина удивился, когда неожиданно раскрылась дверь и подозреваемый с лицом белее мела вышел и направился к выходу. Причем портфеля в его руках не было. Старшина в недоумении потер затылок, встал и заглянул в кабинет начальника. Безмолвный Буряк с лицом цвета собственной фамилии смотрел куда-то в сторону. Заметив старшину, как-то неестественно задвигал руками, а ногой сделал движение, будто задвигает что-то под стол. После чего сказал, что сегодня допросов больше не будет, и отпустил старшину отдыхать.
Покинув здание гарнизонной контрразведки, Лейб на ватных ногах еле добрел до дома. На приветствие соседа не ответил, с детьми говорить не стал. На осторожный вопрос Ривы, как все прошло, тоже не отреагировал. Выпив без закуски стакан водки, не раздеваясь, лег спать. Сутки проспал.
Что именно произошло в кабинете Буряка, Гройсман никогда и никому не рассказывал, даже жене. Единственное, что ему вскоре пришлось как-то прокомментировать, – это новый паспорт. В прежнем, довоенном, в графах «имя» и «отчество» он был «Лейб Сендерович». В новом, недавно выписанном на основании справки из временной комендатуры, стал «Лев Александрович». Перемена имени объяснялась тем, что особист (хороший хлопец этот Буряк, дай ему Бог здоровья!) опасался сделать ошибку в написании еврейских имен. Поэтому вписал в документ более для него привычные имена русские.
На самом же деле произошло следующее.
Впечатленный рассказом о тревогах и тяготах жизни в оккупации, капитан Буряк неожиданно для себя растрогался. Пока он сочувственно кивал головой, Гройсман выставил на стол портфель и широко его раскрыл. Портфель был доверху набит деньгами и драгоценностями. Не дав Буряку опомниться, Лейб сообщил, что давно собирался сделать взнос в Фонд Победы. Чтоб построили танк или самолет… Он слышал, такое возможно. Но, к сожалению, не было шанса воплотить это в жизнь. Сами понимаете… Буряк понимающе кивнул. И вот теперь, продолжил Гройсман, случай наконец представился! Война не закончена, он хочет помочь стране и партии… Короче, вот, принес! Расписку? Боже упаси! Какая расписка?! Он доверяет Буряку, как собственному брату! Разве такой умный человек, как товарищ капитан, не найдет способ распорядиться его скромным даром?! Конечно, найдет! Устроит все наилучшим образом! Тем более что Гройсман желает сделать анонимное пожертвование, и он бы хотел, чтоб ни одна живая душа никогда ни о чем не узнала.
Услышав все это, капитан Буряк растерялся. В его работе такое происходило впервые. Все всегда было просто: свой – это свой, а враг – это враг. Последних он нутром чувствовал, за версту чуял. И раскалывал в два счета, как орехи щелкал. А здесь все как-то затейливо выходит… Вроде жил этот Гройсман на оккупированной территории, работал на врага – значит, чужой. А в то же время вроде как жизни сохранял, людей спасал… Получается, герой-подпольщик… Хотя, с другой стороны, где он столько денег и драгоценностей взял? Может, украл? Но воры не отдают деньги в Фонд Победы. И опять же, если Родине помогает, так почему просит никому не рассказывать и расписку не требует? Может, он провокатор? Но провокатор так себя не ведет. Не дрожит от страха, как осиновый лист. В общем, черт знает, что… Примерно так размышлял окончательно утративший присутствие духа капитан Буряк.
Не придумав ничего лучшего, он поднял глаза и, заикаясь, пробормотал:
– Это ж не шутка, товарищ Гройсман! Д-дело ж уже, вот, з-заведено! Если н-начальство узнает, я сам под т-т-т-трибунал пойду.
– Понимаю… – сказал Гройсман. – Только не надо так переживать. Вы думаете, я не волнуюсь? Между прочим, за вас даже больше, чем за себя! Но есть тут у меня одна идея. Разрешите изложить?
В итоге «Дело» Гройсмана Лейба Сендеровича под номером таким-то с датой такой-то было по всем правилам оформлено и со штампом «Подозревается в сотрудничестве с оккупационными властями» направлено «вверх по начальству». А гражданин Гройсман Лев Александрович, потерявший документы в период оккупации, на второй день после допроса отправился в паспортный стол оформлять новые документы. Лев Александрович к Лейбу Сендеровичу никакого отношения не имеет. И отвечать за него, соответственно, не может! Как говорится, нет человека, нет проблемы.
Глава 11. Заготовитель
После войны Райгород-Подольский стал районным центром. Дом, который Гройсман когда-то купил под магазин и где в годы войны была больница, к нему уже не вернулся. Там недолго размещалась районная прокуратура, а потом в дом въехала новая организация – контора Райпотребсоюза.
Роль Потребсоюзов была диковинной. Созданные для заготовки, переработки и продажи сельхозпродукции, они владели складами, магазинами, транспортом и даже перерабатывающими заводами. Собственность эта была не частная и не государственная, а кооперативная. То есть коллективная. Что в советской реальности означало – ничья.
Но ничьей собственности, как известно, не бывает. Всегда есть хозяин. Кто? Как правило, кто распоряжается, управляет, тот и хозяин. Пусть не формальный, но фактический. На управление Потребсоюзами пришли люди энергичные и предприимчивые. Способные, не нарушая законов, совмещать интересы общественные и личные.
Неудивительно, что именно сюда, в Потребсоюз, Гройсман и устроился на работу после войны. Шутил, что ходит на работу, как домой. Должность его называлась «заготовитель».
– Что это значит? – с тревогой поинтересовалась Рива, когда Лейб сообщил о новом назначении. – Как это называется по-еврейски?
Как по-еврейски, Гройсман не знал, но суть объяснил. Берешь в конторе под отчет деньги, например, сто рублей. Едешь в села непосредственно к колхозникам или на базары и покупаешь на эти деньги фрукты, овощи, молоко, мясо, мало ли… Что поручили, то и покупаешь. Платишь крестьянам не сто, а как сторгуешься. Скажем, девяносто или даже восемьдесят. Товар привозишь, сдаешь в контору и отчитываешься за все сто. В итоге – десять-двадцать рублей – чистый заработок.
Рива пожала плечами и сказала, что по-еврейски такого слова действительно нет. И через мгновение заметила:
– «Передовик», «ударник», «заготовитель»… Какая власть, такие профессии!
Тем не менее при кажущейся простоте в работе заготовителя было много сложностей и тонкостей: поиск товара, оценка качества, особенности учета. Ну и, конечно, нюансы человеческих отношений. Гройсман быстро, буквально за год-два, достиг в своем новом деле высочайшего мастерства. О его профессионализме ходили легенды. Жирность молока он определял по цвету. Возраст бычка – по форме рогов. Вес коровы – на глаз. Качество фуража – по оттенкам запаха. Начинающие заготовители из других районов ездили к нему учиться. Колхозные агрономы не утверждали планы посева и график сбора урожая,
