Жар - Тоби Ллойд
Из этой беседы Ханна сделала вывод, что свекор ее был членом зондеркоманды, «специального отряда», в переводе с немецкого. Евреям, служившим в зондеркоманде, давали самые мерзкие поручения, продиктованные извращенной логикой лагерей смерти. Эти евреи отводили других заключенных в газовые камеры. А после им надлежало обшарить трупы на предмет спрятанных ценностей, вырвать у мертвых золотые зубы и избавиться от останков. Не то чтобы это спасало членов зондеркоманды от общей участи (им самим это было прекрасно известно); новичков, помимо прочего, обязывали уничтожать их предшественников.
Но были и кое-какие привилегии – еда посытнее, лишняя рубашка, даже выпивка.
– Как вы попали в этот отряд? – спросила Ханна. – Вам Бек помог?
– Довольно.
– Что случилось в гетто? Три года вам удавалось избежать депортации. Вы служили в еврейской полиции?
– Я же тебе говорил: нет, никогда.
– А восстание в Треблинке? Вы же тогда и выбрались, разве нет? Вы принимали участие в его организации? Или вы…
– Хватит!
Я вовсе вас не сужу, заверила Ханна свекра. Я лишь пытаюсь понять, что именно произошло. Однако Йосеф отказался отвечать на вопросы, и в следующий раз ей удалось разговорить его лишь через несколько дней. Но даже тогда Йосеф держался настороженно. Спросил Ханну, зачем все это записывать.
– Ваша история важна, – пояснила я. – И я хочу, чтобы она была записана.
Йосеф смутился.
–То есть ты намерена давать кому-то эти кассеты? Кому охота слушать рассказы старика о его жизни?
– Я все запишу. В книге.
– Нет.
– Нет?
– Это моя жизнь, Ханна, а не твоя книга.
Я, конечно, предвидела, что Йосеф будет возражать; начиная проект, я именно этого и боялась больше всего. И если бы Йосеф воспротивился сразу, я, пожалуй, и уступила бы. Но с тех пор все изменилось. До того как мы с ним стали беседовать, я несколько месяцев маялась от безработицы и тоски. Слишком долго я вела ежедневную битву с бесцельностью. Летопись жизни Йосефа дала мне новые силы. У меня появилось дело, настоящее дело, которому можно отдаться целиком. Я вовсе не умаляю важности ни сомнений моего свекра, ни его страхов, но и тогда, и теперь я уверена, что он ошибался. История, будь то ваша, моя или кого угодно, принадлежит всем нам. Я так ему и сказала.
– То есть ты все равно напишешь книгу, даже если я против?
– Я уже решила. – И не просто решила. Я обсудила проект с моим литагентом и рассказала издателям.
– И весь свет узнает о том, что я сделал?
– Все, кто прочтет книгу, поймут.
– Ты думаешь о людях лучше, чем они есть.
Циничное отношение к человеческой натуре всегда мне претило. Я, несмотря ни на что, верю, как и Анна Франк, что в глубине души все люди хорошие. Иначе просто не выжить. Но свекор повидал то, что повидал, и спорить с ним было бессмысленно.
– И Гидеон это прочтет? – уточнил Йосеф.
– Ему еще рано.
–Но когда-нибудь.
Я не могла ему врать.
–Когда-нибудь, да, надеюсь, прочтет.
– И Элси?
–Когда-нибудь и Элси.
– И даже маленький Товия?
Я кивнула. Он закрыл глаза, лицо его задрожало, как будто он ждал удара.
– Дай мне слово, – сказал он. – Когда я умру, не засовывайте меня в землю. Пожалуйста. Сожгите мой труп. Когда люди прочтут о моей жизни, я хочу, чтобы от меня остался лишь прах и пепел. Уничтожьте меня целиком, все, что осталось.
– Но Эрик наверняка захочет…
– Прах и пепел, Ханна.
Глава восьмая
Вталмудическом толковании Акеды, «связывания Ицхака», слух о гибели Ицхака достиг Сары прежде, чем ее сын и муж вернулись целыми и невредимыми. Сара, не помня себя от горя, высказывает традиционное пожелание: «Лучше бы умерла я, а не мой сыночек». После чего отправляется в Хеврон на поиски Авраама, дабы обрушить гнев на мужа-сыноубийцу. Но как ни старается, не может его найти. В конце концов Сара сдается, возвращается в свой шатер в Негеве и встречает того же человека, который принес ей известие о гибели сына. Выясняется, что вестник поторопился и теперь хочет исправить свою ошибку: сын ее жив-здоров. Барух Ашем.
И в этот момент Сара умирает.
На следующий день после исчезновения Элси Ханна позвонила рабби Гроссману, и он рассказал ей эту историю.
– Почему именно тогда? – спросил ее по телефону рабби Гроссман. – Почему Сара не умерла, когда получила известие об утрате? Вы, наверное, слышали о синдроме возобновления питания. Когда тот, кто прежде голодал, съедает слишком много слишком быстро, и организм не справляется. Взлетает уровень инсулина, сердце идет вразнос. В неблагоприятных случаях – мгновенный летальный исход. Сару убило не горе, а вернувшееся к ней привычное счастье. Будь осторожна, Ханна. Не теряй надежды.
Ханна старалась прислушаться к совету раввина. Звонила учителям, родителям друзей Элси, в полицию, журналистам. Всем, кого знала, всем, с кем общалась по работе: об этом должны были услышать все. И если надо, она была готова обыскать всю землю. С каждым, кому звонила, Ханна разговаривала спокойно и коротко, наводила справки и раздавала указания.
Днем у нее зазвонил телефон, и она схватила трубку, ожидая услышать вести. Но звонил Сэм Моррис, он учил Товию ивриту. Что-то случилось, и на выходных занятий не будет. Идиот. С ним Ханна общалась отрывисто-грубо, чтобы скорей отстал.
После разговора Ханна стояла у окна, ее так и подмывало разбить кулаком стекло. Но она вспомнила совет раввина и помолилась. Адон ‘олам, ‘ашер малах, б‘терем коль есир нив‘ра[28].
На следующее утро за завтраком – на подгорелом тосте застывала сероватая глазунья – Ханна сообщила сыновьям, что в школу они пойдут, как и вчера, и позавчера. Гидеон возмутился, и
