Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
– Оставь меня, – распорядился он, указывая Лиат на дверь. – Я хочу побыть один.
Так продолжалось постоянно. И были те, кто, не стесняясь, подливали масла в огонь. История роковой троицы – Галь, Шахара и Лиат – уже давно стала общеизвестной в школе, и некоторые ученицы параллельных классов сполна ее использовали в качестве утонченной издевки. Это были весьма развращенные девицы, рядом с которыми даже красотка Шели казалась невинной овечкой. Их главным оружием было бесстыдство, а целью – жестокая провокация. Они принялись строить Шахару глазки в коридорах, бесцеремонно приставать к нему, а то и подкладывать к нему в ранец или в пенал короткие записки на красиво разрисованных листочках бумаги.
"Ты мой кумир! Мой Бог! Мой идол! Мечтаю заснуть в твоих объятиях!" – голосили эти наглые, бесстыжие девицы, оставляя номера телефонов.
"Горю желанием отдаться тебе, секс-символ! Заверни ко мне в химическую лабораторию – столы там длинные, устойчивые".
Некоторые играли на взаимоотношениях Шахара с его двумя девушками, и подтрунивали:
"Я и моя лучшая подруга готовы скрасить тебе одиночество, милый! Мы – девочки дружные, не ревнивые. Приведем нашу общую подругу, если захочется погорячее".
Но это были еще относительно глупые записочки, так как попадались и оскорбительные:
"Сделай из меня шлюху! Ведь у тебя это так здорово получается!"
"Так много слышала! Хочу один раз почувствовать тебя… внутри. Глубоко… еще глубже… ах!!!"…
Как-то раз бедная Лиат обнаружила эти письма. Это было дома у Шахара, куда они завернули за конспектами для девушки, которые она выпросила в виду своего продолжительного отсутствия на уроках и невозможности одолжить их у кого-то другого. В тот день их подсунули Шахару сразу несколько, и, видимо, он еще не успел их открыть. Он как раз зашел в свою ванную комнату, когда Лиат, словно движимая инстинктом, достала их из внешнего кармана его ранца.
То, что с ней потом произошло, было неверотяным. Молодой человек испугался, что она умрет у него на руках от разрыва сердца. Смертельно бледная, с перекошенным, залитым слезами лицом, широко раскрытым ртом, и не дыша, стояла несчастная девушка перед ним, и трясущимися руками протягивала ему эти бессовестные клочки бумаги.
– Это что? – только и сумела она прохрипеть.
– Ах, опять!.. – процедил парень, которому все это тоже порядком осточертело. – Оставь их! Немедленно оставь этот хлам!
– Нет-нет, объясни мне, что все это значит? – сдавленным голосом не унималась Лиат. – Что это за порнография? Кто эти проститутки, что пишут тебе такое?
– Я не знаю. Брось!
Он попытался силой отнять у нее записки, но Лиат инстинктивно сжала руки в кулаки.
– Отдай мне их! Уверяю, что я их сейчас же выброшу! – убеждал ее парень.
– Но здесь есть телефоны, – твердила она, как потерянная. – Ты что, собираешься звонить им?
– Думай, что говоришь! – голос Шахара перешел почти на крик. – Это всего лишь чокнутые девки, на которых я не обращаю никакого внимания. Неужели ты не понимаешь, Лиат, что это – грязная провокация, насмешка? Не реагируй на них, – ведь я же на них не реагирую!
– Так ты их знаешь? – докапывалась девушка в отчаяньи. – Только что сказал, что знаешь!
– Господи, какая разница, видел я их в лицо или нет? Отдай мне, пожалуйста, эту дрянь!
Он попытался разжать ее сведенные пальцы, но Лиат сжимала их так сильно, что бумага врезалась ей в ладони и из них засочилась кровь.
– Ты кобель… – застонала она наконец. – Ты бессовестный враль… мерзавец… ты не спишь со мной с тех самых пор, не прикасаешься ко мне, а они все про нас знают и смеются над нами! Ты терпишь это! Возможно, тебя это возбуждает?.. Они тебе нравятся больше, чем я?.. Ведь они тебе нравятся больше, чем я, не так ли?! – прорвало ее, и она накинулась на юношу со своими окровавленными кулаками. – Я неспособна тебе дать того же, что они! – дико вопила она, исступленно нанося ему пощечины. – Я – уродка, замухрышка, которую ты лишил девственности, а они – опытные, роскошные! Они все могут! Все умеют! Отдадутся в любой момент, в любой позе, в любом прикиде! Откроют рот, подставят зад, раскинут ноги! И будут много раз кончать вместе с тобой! Вот где мечта любого кобеля! Признайся, что ты не раз представлял себе эти оргии, когда прогонял меня прочь, как собаку! Признавайся! Что ты себе нафантазировал здесь, читая эти письма, когда я с ума по тебе сходила?! Я тебя ненавижу! – отчаянно зарыдала она, согнувшись к полу и роняя записки. – Я отдала тебе все самое дорогое, а ты наплевал мне в душу… Дрянь! Кобель! Негодяй!..
Шахар Села стоял, тяжело дыша, с судорожно сжатыми руками, не зная, что предпринять. Перед ним, заходясь от слез, каталась по полу Лиат. Видит Бог, он не хотел чтобы эти записки попали к ней. Он должен был тщательно проверить свои вещи перед выездом из школы. В своей жуткой сцене Лиат обвинила его в самом интимном: в том, что она, его партнерша, не представляла для него больше никакого сексуального интереса. Как всегда, она оказалась права. Ее постоянная правота становилась уже раздражающей. У Шахара раскалывалась голова, его щеки полыхали от ее кровавых затрещин, на которые он не смел отреагировать, но он, все же, не мог бросить ее в таком состоянии.
Он вернулся в ванную, умылся под холодной водой, смочил полотенце и, вновь подойдя к Лиат, принялся вытирать ее заплаканное лицо и расцарапанные ладони.
– Пожалуйста, успокойся, – уговаривал он ее, приподняв с холодного пола и обхватив одной рукой за хрупкие плечи. – Уверяю, мне нет никакого дела до этих шлюх.
– А до кого у тебя оно есть, Шахар? – громко всхлипывала девушка. – До меня у тебя тоже нет никакого дела. Помнишь ли ты хотя бы, когда мы в последний раз спали вместе?
– При чем здесь это? – болезненно воскликнул он, пытаясь избежать неминуемого ответа.
– А при том, что если ты – здоровый парень, то тебе нельзя долго без секса, – уколола она его. – Поэтому я не удивлюсь, если узнаю, что ты посещал публичный дом, вместо того, чтобы быть со мной.
Теперь он сам захотел ударить ее за дерзость, но воздержался. Только этого ему не хватало – опуститься до такой низости. Ведь он же никогда не был таким! Он всегда был уравновешенным, порядочным мужчиной, верным своей одной постоянной подруге! Той самой, которая находилась сейчас на лечении от наркотиков, той, которая, в своем проклятии, отобрала у него возможность – и желание – получать удовольствие с другими женщинами. Впрочем, он уже давно забыл вкус удовольствия от женщины, ему просто было
