Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Не помня себя, Лиат достала заветный сверток и положила, в знак укора, прямо на обеденный стол в гостиной. Потом, вся в слезах, закрыла за собою входную дверь.
В то время экзамены на аттестат зрелости уже шли вовсю. Учебы не было давно, зато все ударились в репетиции, в работу над выпускной книгой и над декорациями. Они с Шахаром не участвовали ни в чем. Их одиночество вдвоем настолько бросалось всем в глаза, что соученики, как будто боясь заразиться, огибали их десятой дорогой. Впрочем, Лиат и сама была рада избегать бывших товарищей. Инородное тело в окружающем мире, она смотрела на него как на нечто очень угрожающее, и предпочла замуроваться в своем собственном, в котором обитали только Шахар и их будущий ребенок. Теперь уже трудно было понять, кто из них издевался над кем: Шахар над Лиат или Лиат над Шахаром. Во всяком случае, в последней с каждым днем крепла навязчивая идея любой ценою доказать, что это она была хозяйкой положения, и для этого ей не хватало лишь результата одного простого, наводящего страх анализа.
Только о нем Лиат и размышляла, просиживая штаны на выпускных экзаменах и понимая, что с ее былым отличием можно было попрощаться навсегда, ибо она опустилась на самое дно. Некогда тщательно проработанный ею материал напрочь вылетал из ее головы, стоило ей взять в руки форму с вопросами. Если же она, сделав огромное усилие, заставляла себя повторить его перед экзаменом, то это были очень короткие повторы, во время которых девушка никак не могла сосредоточиться. Ее стимул, ее конечная цель в гонке за результатами – Шахар – давно перестали существовать. Он заваливал все экзамены – и она вместе с ним. Середняки вроде Хена и Шели запросто опережали ее по оценкам. И никак уже нельзя было остановить этот катящийся в пропасть камень.
И, в продолжении кошмара, по школе расползлись слухи о скором возвращении Галь. Впервые за всю историю ее существования, все в их элитной школе перевернулось с ног на голову из-за одной ученицы. То была настоящая птица Феникс! Ученики, чьи матери и тетки являлись членами педсовета, вполголоса рассказывали, что Дана Лев лично навещала ее в лечебнице и описывала как похорошевшую, взявшуюся за ум, за творчество, и так же упорно собирающуюся снова взяться за учебу истиную королеву. Не восхищаться ею, не желать ей полнейшего выздоровления и дальнейших успехов могли сейчас лишь ее враги. И, хотя казалось совершенно нереальным добиться ее возвращения под конец учебного года, еще более невероятным было ее заявление о себе: твердое, волевое, сметающее все условности.
Бессильное бешенство, не ослабевающая ни на миг головная боль, парализующий страх – все это было только частью того, что испытывала Лиат в те знойные июньские дни. Бороться с новым образом Галь Лахав, с угрозой ее появления в классе, с ее влиянием на умы и настроения ребят не было ей под силу. До последнего момента Лиат боялась поверить в это, приводя любые разумные доводы, говорившие «против». Но она прекрасно поняла, что вся ее былая ревность к красавице-подруге оказалась бессмысленной и ничтожной по сравнению с ее безумной ненавистью к новой славе той – славе победившей смерть мученицы. В тот день, когда Галь Лахав вновь переступит порог школы и предстанет перед ней, Шахаром и всеми прочими одноклассниками, ей останется только одно – умереть.
Она считала дни своей задержки. Их было уже более десяти. Самое время провериться! Много раз, вся трепеща, она приближалась к аптеке чтобы купить домашний тест, и каждый раз в панике убегала. Она не могла распрощаться с иллюзией! Пусть лучше она не узнает сейчас, была ли она беременна на самом деле, но сбережет этот миф, эту навязчивую идею, кроме которой у нее ничего не осталось на свете. Ах, хоть бы их с Шахаром ребенок дал поскорей о себе знать! Хоть бы он уже появился на свет и исправил неисправимое! Он точно стал наркотиком Лиат, без которого она не могла даже подняться утром со смятой в бессоннице кровати. "Ты последуешь за мной"… Их, бывших наперсниц, переплела воистину кармическая нить: одна наркоманка словно передала эстафету другой. Лиат выворачивало наизнанку, голова ее разрывалась, но ей было нечем заглушить свои адские ломки. У нее была лишь одна-единственная доза – та, что, наверно, созревала внутри нее с невыносимой медлительностью, та, изъятие которой обойдется ей намного дороже, чем лечение в клинике для наркоманов!
И настал этот роковой день, когда тигрица вырвалась из плена. Лиат и Шахар не застали ее тогда, ибо их в тот день не было в школе, как и многих других. Но, все равно, они услышали достаточно об этом событии. Говорили, что, не успела Галь появиться в школе, как сразу начались брожения в среде их одноклассников. Будто бы небольшая группа их соучеников сама предпочла отделиться от всех ради дружбы с ней. Лиат могла бы назвать их тоже предателями, но кому было какое дело до ее чувств!
Галь появилась на ближайшем классном часе. Верные Шели и Хен были вместе с ней. Хен, как телохранитель, был готов в любой момент дать отпор каждому кретину, что посмеет хотя бы пискнуть что-нибудь обидное в ее адрес. Но никаких таких кретинов не оказалось. Напротив, вновьприбывшую тотчас окружила целая взволнованная толпа. Все, даже самые ярые скептики, спешили приблизиться к ней, обнять ее, спросить о самочувствии, пожелать ей дальнейших успехов.
Галь держалась очень скромно, хотя и не скрывала своей радости от столь теплого приема. На Шахара, что застыл в своем углу при виде нее, как вкопанный, она даже не посмотрела. Весь тот день она мелькала мимо него, в сопровождении других, тех, с кем никогда не была особо близка, но общество которых явно предпочитала сейчас его обществу. Впрочем, он так и не осмелился ни подойти, ни обратиться к своей бывшей девушке. Лишь его голубые глаза, впервые за столь долгое время, горели отчаянным, страстным огнем.
Было бы странно предположить, что Галь не заметила его взгляда, но она ничем этого не показала. Намного проще отнеслась она к Одеду, легко припав
