Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
– Ну, еще бы! – процедила сквозь слезы Лиат. – По вашему, это – просто вспышка! Вот только я никогда не забуду вам этой, так называемой, вспышки! И ничего вам не прощу! В первую очередь – твоего, Дана, бездействия. Разве ты тоже обвиняешь меня в положении Галь?
– Я сейчас не собираюсь объясняться с тобой, Лиат, – отрезала классная руководительница, не желающая поднимать эту щекотливую тему.
– Обвиняешь, – не угомонялась девушка. – Ты предаешь меня, бросаешь на произвол судьбы, также, как и тогда, после нашей с Галь драки в туалете. Напоминаю тебе, что я была тогда в не менее скверном состоянии, и точно также нуждалась в помощи. Вот только Галь упала в обморок, а у меня хватило силы воли удержаться на ногах. Теперь происходит то же самое. И, отрекаясь от меня, ты не восстановишь справедливости. А впрочем, я никогда ее от вас и не ожидала! Вы все стоите друг друга, проклятые падальщики!
Учительница внимала этому взрыву грубейших претензий, и знала, что следующим ее действием непременно станет прекращение разговора. В глубине души она вовсе не питала неприязни к этой ученице, и, возможно, даже пожалела б ее. Но слишком много накладок отягчало их отношения. Сперва – история с Галь, потом – замешанность Лиат во всех скандалах. Что касалось этого раза, то ей было необходимо просто обезопасить себя, так как второй постоянной прогульщицы в ее отъявленном классе дирекция не потерпит.
– Лиат, – сказала она самым спокойным тоном, на какой была сейчас способна, – я требую от тебя немедленно вернуться в школу, не то мне придется пожаловаться на тебя. Что касается всего остального, то, если хочешь, мы можем назначить встречу и обо всем поговорить.
Лиат как раз собралась гаркнуть, что Дане нет смысла разыгрывать благородство, поскольку она уже давно не видит в ней ни старшей подруги, ни авторитета, и что приказами она ничего от нее добъется. Но трубка на том конце линии уже легла на клавиши.
Конечно, она продолжала упрямо пропускать школу, и лишь официальное письмо от директора, в котором ее вызывали для разговора, заставило ее совершить усилие и явиться на назначенную встречу. Дрожа всем телом, сидела девушка в знакомом до ужаса кабинете, в присутствии своей классной руководительницы, а на нее сыпалось ничуть не меньше чем, в свое время, на Галь. Разгневанная директриса даже провела параллель между ними. Она сурово поставила ей на вид, что весь вопиющий опыт Галь стремительно переходил к ней. Сейчас она уже дошла до того, что прогуливает и хамит своему педагогу. Что же дальше? Или будет лучше, если школа немедленно, не дожидаясь дальнейшего, распрощается с ней, также, как тогда с Галь?
И тут Лиат сломалась. Исключение из школы означало для нее полное расставание с Шахаром, тем, кто оставался ее единственным смыслом жизни. Она предпочитала страдать, стиснув зубы, чем лишиться его, пусть иллюзорной, но все-таки близости.
– Нет! – истерически заплакала она. – Не надо! Только не это! Я не хочу! Я не могу! Если вы сделаете это, я умру!.. Дана, – забормотала она, схватив свою классную руководительницу за руки, – прости меня за наш несчастный разговор! Не знаю, как так получилось… Поймите же меня, наконец! Вы ж педагоги, вы должны меня понять… что я живу в ужасном стрессе, что надо мной издеваются… что я на грани нервного срыва… Ради Бога, не надо меня исключать!
– Лиат, пожалуйста, успокойся, – мягким тоном, но решительно проговорила Дана. – Ты сама довела до этого. Ведь я тебя предупреждала, объясняла…
– Дана, я не хотела! – Лиат затряслась от рыданий и зарылась лицом в платье ошеломленной учительницы. – Это был первый и последний раз! Неужели ты забыла, какой я всегда была? Ведь я была… одной из лучших… отличницей… я никогда не создавала проблем… ты должна это помнить, Дана! Клянусь, этого больше не повторится! Помоги мне, прошу тебя!
С Лиат случился настоящий нервный срыв. Лицо ее покрылось багровыми пятнами, все тело охватила дрожь, голос перешел в визг. Директор и педагог смотрели на это широко раскрытыми от потрясения глазами, и боялись что-либо предпринять. Наверно, впервые за всю их совместную работу, у них не возникло никаких разногласий. Они действительно не могли наказать Лиат.
– Если ты доставишь справку о твоем нервном состоянии, то мы отпустим тебя на недельку, – снисходительно сказала директор. – А потом все будет зависеть от тебя.
Авиталь Ярив достала справку и сама вручила ее Дане Лев, прямо в классе. В том классе, где Шимрит Лахав прилюдно втоптала ее в грязь и заставила уйти посреди собрания. Она ненавидела этот класс, и все время искала глазами одного из его учащихся, в которого влюбилась ее дочь, – этого кобеля, этого богатенького сноба, на милость которому она себя выбросила. Она искала его, чтоб впиться ему ногтями в физиономию, унизить и заставить отвечать за свое обращение с Лиат. Но Шахар как раз куда-то вышел, и разъяренная мать удалилась, так и не найдя того, на ком хотела выместить свои боль и разочарование.
Справка оказалась Лиат как нельзя вовремя: арестовали Мейталь и Наора. Как на них вышли? Этого никто не знал. Говорили, что вдруг объявился какой-то свидетель, который все подсмотрел из-за угла, чье имя держали в строжайшем секрете.
Бедная девушка подумала, что ей точно пришел конец. Теперь ее в любой момент могли взять под арест по обвинению в недоносительстве и подстрекательстве к изнасилованию. Мысли об этом лишали ее возможности спать. Бессонно ворочаясь ночи напролет, она, в полном отрешении, ворошила свое прошлое, мучаясь вопросом, каким же образом ее угораздило связаться с теми подонками, поддаться их манипуляциям? Конечно, из-за любви к Шахару. К тому, кому было совершенно наплевать на ее дальнейшую судьбу. Так сбывалось проклятье Галь: "ты последуешь за мной". О ужас! Она этого не хотела. Она хотела всего лишь любить и быть любимой. За что жизнь карала ее так жестоко?..
…Шахар пошевелился, снял руку с ее груди и на мгновенье проснулся.
– Почему ты не спишь? – промычал он спросоня, увидев ее открытые глаза.
– Мне не спится, – глухо ответила Лиат, прерывая поток своих горестных воспоминаний.
– Постарайся уснуть, – буркнул Шахар и повернулся на другой бок…
…Вот точно также он отвернулся от нее тогда, когда она, отбыв разрешенную неделю дома, была вынуждена вернуться в школу. Расследование по делу Галь пока что обходило, и, как оказалось в последствии, все-таки обошло ее стороной, а обстановка в классе, вызывавшая у нее безумный страх, тем временем резко изменилась. Класс неожиданно притих, но это затишье было каким-то неестественным, удручающим, точно по нему ударили тяжелым молотом. Имена Наора и Мейталь больше
