Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Шели была близка к тому, чтоб расплакаться. Ей с трудом верилось, что это был тот самый Хен, который всего лишь год назад менял девчонок как перчатки, в чем ничем ей не уступал, и не знал иных удовольствий, кроме как пропустить с собутыльниками кружку пива в «Подвале» и поиграть там в бильярд. Она также помнила, как они подтрунивали друг над другом насчет перетягиваний «одеяла». Господи, как же так произошло, за столь короткий срок, что они, еще не окончив школу, говорили сейчас на такие серьезные темы, как совместное проживание?
– Так ты согласна перебраться ко мне? – настаивал парень, взяв ее руки в свои.
– Конечно, да! – воскликнула девушка, не колеблясь больше ни минуты, но тут же ударилась в слезы.
Растерянный Хен, не понимая, что еще могло заставить ее заплакать, засыпал ее вопросами, но Шели только качала головой и сваливала все на события этого дня. Когда же Хен твердо заметил, что ни одна из тех мелочных стерв не заслуживала ни одной ее слезинки, Шели, наконец, сказала то, что думала:
– Есть двое других, которые должны были опередить нас и в этом тоже.
– А, ты ты имеешь в виду Галь и Шараха?.. – вздрогнул Хен, словно ударенный током.
– Да, их! Кто бы мог подумать о нас с тобой в начале года? Ведь это они… они…
– Что они?
– Они были первые… из всех… и они, своим примером, научили нас любить… по-настоящему!
Молодой человек крепко обнял ее и погрузился в молчание. Да, такова была правда: именно им, их бедным запутавшимся друзьям, их трагическому примеру, они были обязаны своими зрелостью и счастьем. Как же было неловко, и в то же время приятно осознавать это! Приятно было ощущать себя наученными на чужих ошибках, но, поскольку этими учителями, к сожалению, стали именно Галь и Шахар, которым все прочили удачную совместную жизнь, то невольно сжималось сердце.
– Жизнь полна сюрпризов, Шели, – задумчиво заметил он. – Она – игра. Не стоит испытывать из-за этого вину. Каждому полагается свое, ничего не поделаешь.
– Значит, мы должны радоваться их горю, лишь потому, что оно указало нам верную дорогу?
– Не нужно ни радоваться и ни убиваться. Да, наверно, они указали нам путь, но прошли его только мы. Ты и я. И мы никому ничего не должны! Особенно после того, что было сегодня.
– Надеюсь, ты не предложил мне переехать к тебе под минутным настроением из-за утреннего скандала? – внезапно насторожилась Шели, и вонзила в друга испытывающий взгляд.
– Что это значит? – удивился Хен Шломи, отстранившись от нее.
– Просто слишком часто сегодня повторялось, как все меняется в один миг. Что, если завтра все вернется на круги своя, и ты вновь станешь прежним сорвиголовой?
– Как? – задыхаясь от смеха переспросил Хен, привлекая Шели к себе. – Как ты себе это представляешь? Дурочка! Все изменилось не сегодня, а давно… так давно, что трудно даже предположить, когда именно… Я не был бы собой, если бы мое желание быть всегда с тобой не созревало во мне все то время, что Галь находилась на лечении, а возникло бы сейчас на ровном месте. Просто вся фальшь, зависть и инфантильность наших приятелей, которую я увидел сегодня, дали мне, наконец, толчок, – грустно признался он, глядя в слезящиеся глаза Шели. – Я сделал бы тебе то же самое предложение через какое то время, но обстоятельства подтолкнули меня… Я слишком рано повзрослел.
– Тебе уже говорили сегодня, что ты – ненормальный?
– И ты такая же!
Шели Ядид была как в тумане. Слезы счастья ее душили, и стекали по ее раскрасневшемуся от ароматного пара и особенности момента лицу, смешиваясь с капельками воды. Легко разглаживая мокрые кудри своего лучшего друга и любовника, она не могла не испытывать того же, о чем он так убедительно и страстно говорил. Более того: будучи долгие годы любимицей всех друзей, и ставя их превыше всего, ей приходилось изменить себя вдвойне, чтоб начать жить лишь для них двоих. Даже Галь, в помощь которой она была готова вложить всю душу, должна была немного отойти на задний план. Вот сейчас: их назначенная встреча приближалась, а она не торопилась вылезать из давно остывшей ванны, где лежала в объятиях Хена.
Тот тоже помнил о встрече с Галь, но и для него она чуть-чуть отошла в тень.
– Нельзя ли перенести встречу с Галь? Мы ей все объясним, и, надеюсь, она нас поймет, – спросил он согласия своей подруги, без которой больше ничего не собирался решать сам.
Шели смутилась и промолчала. Привыкнув всегда держать свое слово, она не знала, что значит нарушать его. К тому же, переход от мыслей к действию всегда не так-то прост.
Хен, увидев ее колебания, все-таки проявил твердость.
– Просто у меня есть одна сексуальная фантазия, – шепнул он с лукавой улыбкой. – Я мечтаю заняться любовью с моей невестой.
У Шели не нашлось никаких возражений. Хен с шумом встал из воды, выдернул пробку, наскоро промокнулся, стряхнул холодные капли со своих пышных кудрей, обернул подругу в любовно приготовленное ею мягкое полотенце, поднял ее на руки и понес в комнату. Дверь за ними тихо затворилась, как будто в нее влетели ангелы.
Все растворилось в гармонии, наполненной каким-то особенным предвечерним запахом, какой бывает лишь летом, когда насыщенное синевою небо кажется выведенным кистью художника, а вся природа точно замерла от благоговения перед земной любовью двух очаровательных молодых людей, которые уже успели увидеть в жизни больше, чем должны были в их возрасте, и которым их сердца подсказали единственный правильный путь.
Глава 4. Тщета
Шахар спал, уткнувшись лицом в подушку и небрежно закинув одну руку на грудь Лиат. Та не могла сомкнуть глаз, и впивалась воспаленным взглядом в бесконечную ночь, что вливалась к ним в комнату через распахнутые настежь окна. Которая ночь в его доме, приносившая ей одну лишь острейшую боль! Боль за себя, за них, за их недолгий, выстраданный роман…
…Как давно у нее появилось это ощущение тщетности? Если крепко подумать, оно никогда ее не покидало. Сколько бы Лиат ни внушала себе и Шахару, что Галь окончательно ушла из их жизней, внутри нее все так же жила неуверенность в их отношениях. Да, Галь ушла, но… Каким же неверным оказалось затишье, и каким сокрушительным – неожиданный удар в спину!
Невзирая на то, что июнь уже был в разгаре, перед глазами Лиат отчетливо стояла давнишняя, трехмесячной давности, картина прихода следователя в класс. В тот день она испытала свой самый
