Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Ей и было чего бояться! Не успели оба выбежать за школьные ворота, как между ними началось что-то ужасное. Они с Шахаром упрекали друг друга во всех тяжких, искали ответы на роковые вопросы в их отношениях. Лиат ощущала, что весь мир ее рушится на глазах при виде истерии парня, не подававшего никакого намека на готовность объясниться спокойно или хоть выслушать ее. Целый учебный день продлился их беспредметный спор, по окончании которого юноша и девушка чувствовали себя совершенно разбитыми и опустошенными. Однако круговорот обидных слов, выкрикнутых ими друг другу в сердцах, не прекращался, а продолжал, подобно поломанной пластинке, в бесчетный раз повторяться в их головах. В сущности, каждый вел теперь ту же самую утомительную дискуссию с самим собой.
На следующий учебный день Лиат предстояло с новой силой ощутить, что означает быть изгоем, в самом худшем смысле этого слова. Ни Шели, ни Хен, ни один из соучеников и педагогов, включая саму Дану Лев, не подошел к ней, не сказал ей ни единого слова. И это при том, что ее часть в раскрутке Галь пока еще не была озвучена никем! Если какие-то слова и говорились о ней, то только оскорбительные, безжалостные, полные отвращения, точно она была тараканом, крысой, жабой. Все на нее тыкали пальцем, громко называли предательницей. И, хотя о втором, самом главном, виновнике тоже никто не забывал, наибольший удар обрушился именно на нее. То, что о Шахаре ядовито произносили за его спиной, ей – высказывали в лицо.
Бедняжка даже не пыталась защищаться: это было бессмысленно. Только на одно она тщетно надеялась: что Шахар, увидев ее отчаянное положение, все-таки придет ей на помощь, проявит к ней хоть какую-то поддержку. Но увы, ни о какой поддержке со стороны парня не могло быть и речи. Наоборот: он всем своим видом показывал, что отрекается от нее.
Дальше – больше. Когда Лиат, не выдержав насмешек и унижений со стороны своих знакомых убежала на задний двор, надеясь хоть немного побыть там в одиночестве, к ней сразу же пристало несколько мальчишек из параллельных классов. Видимо, известия о Галь, облетевшие всю школу, не обошли и их стороной, и они решили поразвлечься на их фоне.
Окружив испуганную до смерти Лиат, они называли ее шлюхой, гадиной, разлучницей, хватали за грудь, за ягодицы, теребили за разметавшиеся волосы. Дошло до того, что они дружно задирали ей одежду, чтобы заставить ее продемонстрировать им, что в ней было такого, из-за чего ее предпочли такой заметной девушке, как Галь Лахав. Когда же Лиат, не выдержав, взмолилась оставить ее в покое, те не только не отстали, а, напротив, стали сжимать вокруг нее свое кольцо, и сжимали его до тех пор, пока она не упала на землю в плаче. Только тогда один из издевателей насмешливо объяснил ей, что ничего такого сделать с ней они не собирались, а просто захотели посмотреть, как бы она почувствовала себя на месте своей изнасилованной и избитой красавицы-подруги. Такой, корчащейся в слезах на пыльном асфальте, ее бросили. Никто, никто не пришел ей на помощь, никому больше не было до нее дела.
Немного придя в себя от потрясения, Лиат, самовольно завершив и этот свой мученический учебный день, отправилась в ближайшую парикмахерскую и состригла свои длинные волнистые волосы, – единственное, что было в ней привлекательного. Кипящие слезы катились по ее лицу. Сидя в удобном кресле перед огромным зеркалом, она все время спрашивала себя, что мешало ей сгинуть со свету? Ведь она и так была столь маленьких физических размеров, а теперь, в своем новом каре под самые уши, выглядела совсем ребенком!
Два или три раза парикмахер останавливал работу, заботливо интересуясь, все ли было с нею в порядке, и действительно ли ей хотелось срезать такие роскошные волосы. Каждый раз Лиат отвечала утвердительным кивком. Она брезговала к ним прикоснуться, после того, как ее за них хватали руки тех мерзавцев.
Когда же Шахар увидел ее вечером того дня в ее новом облике, то даже не высказал удивления. Потупя распухшие от бессонницы глаза, он пробормотал слова извинения за то, что был вчера немного груб и резок с ней, и что хотел бы временно расстаться. Лиат выслушала его в ледяном молчании, не желая больше входить в их бесполезные разборки. Потом, также, без звука, потеряла сознание. Испуганный парень привел ее в чувство и вкрадчиво, но столь же твердо, попытался уговорить, что этот шаг необходим им обоим. Окончательно отчаявшаяся девушка долго лежала на его коленях, вцепившись в них своими слабыми руками, а затем очень сухо, чтобы не дать волю эмоциям, рассказала о том, что с ней произошло, и подчеркнула, что это происшествие, как и все последующие, будут отныне на его, Шахара, совести.
Бедный Шахар! Что же он мог теперь поделать? Он и так, косвено, едва не свел свою первую подругу в могилу. Если теперь и со второй случится что-нибудь плохое, то ему никогда не будет прощения. Поэтому, он должен был оставаться с ней, хотя бы до тех пор, пока не уляжется буря.
И потянулись беспросветные недели. В самом начале Лиат вообще отказалась посещать школу, невзирая на идущую вовсю подготовку к выпускным экзаменам. Но долго это продолжаться не могло, и несколько дней спустя Дана Лев позвонила ей и строго спросила, что происходит.
– Вся школа отлично осведомлена о том, что происходит, – не менее резко ответила ей Лиат.
– Твои прогулы навлекут на тебя последствия намного более нежелательные, чем насмешки некоторых ребят, – попробовала внушить ей Дана.
И тут Лиат взорвалась:
– Некоторых? – заорала она в телефон, нарушая всякую дистанцию между собою и педагогом. – Некоторых? Вот еще одна жестокая насмешка в мой адрес, Дана! Это такая же вопиющая несправедливость, как утверждать, что это из-за меня Галь чуть не сдохла от наркотиков! Я для вас – просто коза отпущения! Я не позволю! Если кому-то в классе страсть как хочется замаливать свои грехи перед этой дурой, то не нужно отыгрываться на мне! Свой личный ад я уже прошла! С меня хватит!
– Прежде всего, обрати внимание на свой тон и понизь его! – осадила ее учительница. – Я не потерплю, чтобы со мной так разговаривали! И предупреждаю тебя, что твои неоправданные прогулы и твое хамство обойдутся тебе дороже, чем эта временная вспышка
