Долгая дорога до Грейсленда - Кристен Мей Чейз
Аша: Ты в порядке?!
Грейс: Я-то в порядке. Проблема с мамой.
Аша: Убить свою мать – не вариант, Грейс. Шучу.
Грейс:: D Это бы все упростило. (Тоже шучу. В основном.) Эта поездка внезапно превратилась в составление списка того, что нужно успеть сделать в жизни. :<
Аша: О нет. Ты можешь говорить? Позвони мне, когда сможешь. У нас все хорошо. Я все еще жду рассказа про школьного друга.
Грейс: Как-нибудь расскажу. Обещаю.
Аша: Он любит кошек? ;-)
Грейс: ВСЕ, ПОКА.
Глава 9
– Даже не помню, когда я была в ЛОСЕ-АНЕ. – Подобно щенку золотистого ретривера, мама высунулась в окно, но тут же отпрянула назад, чтобы спасти сорвавшийся с головы парик.
– Мама, это «ЛУ-И-ЗИ-АНА» – слово из четырех слогов. Да и я давно здесь не была.
– Ты думаешь, я не знаю, как произносится название штата, в честь которого ты получила свое второе имя?
Я удивленно взглянула на нее.
– Ты что, издеваешься? – Неужели меня и в правду назвали в честь штата?!
– Это все твой отец. – Мама закатила глаза.
– А ты что, не участвовала в выборе имени для своего первенца?
– Я хотела «Грейс». Поэтому я дала ему возможность выбрать второе имя, чтобы он от меня отстал. Нужно знать, когда уступить.
– Я понимаю, когда кто-то предпочитает не ссориться из-за начинки для пиццы. Но выбор имени?! – У меня даже голос сорвался. Так всегда случалось, когда я хотела кричать, но пыталась сдержаться. Я-то думала, что меня назвали в честь двоюродной бабушки. Помню даже, что родители мне так говорили.
– Я была в полуобморочном состоянии, Грейс, – проговорила мама спокойно. – Они накачали меня наркотиками, чтобы вытащить тебя. Я едва помнила, как меня зовут, где уж тут было думать о твоем имени. И почему тебя это так волнует? Кроме меня, его, кажется, никто не знает.
И с этим пришлось согласиться.
– Радуйся, что отец был не сильно под градусом, а то назвал бы тебя Эль-Пасо, – пошутила мама.
Я не хуже ее знала, что такое вполне могло случиться, и в тот день он мог быть накачан под завязку.
– Ну нет, он никогда не назвал бы меня Эль-Пасо.
И тут меня осенило.
– Так вот почему мы здесь – в этом ужасном штате?
– И да и нет! В первую очередь мы здесь, чтобы посетить концертный зал Шривпорта, – проговорила она торжественно и сделала многозначительную паузу. Не заметив никакой реакции с моей стороны, мама продолжила: – Первый концерт Элвиса! После которого появилась на свет фраза «Элвис покинул здание!». Там есть статуя и все такое.
С такой веской причиной пришлось считаться!
– И до кладбища рукой подать, – нервно добавила она.
У меня непроизвольно вырвался такой глубокий вздох, от которого даже лобовое стекло запотело.
Несмотря на мольбы матери, я не смогла простить отца и больше никогда его не видела. А дальше произошло следующее: по совету настоятеля местной церкви мама скрепя сердце велела отцу уехать. При отсутствии других близких родственников, его брат приехал и увез его в Шривпорт. Никто из друзей не мог поверить в то, что она решилась на такое – выгнать умирающего человека из его собственного дома. Ну а мы не сочли нужным рассказывать о том, какой жестокой сволочью он всегда был, вот и придумали отмазку со страховкой и медицинским обслуживанием. А тех, кто задавал слишком много вопросов, старались избегать.
Папин брат забрал из дома все, что могло поместиться в его машину: не только медицинские принадлежности, но ружье времен Гражданской войны, которое висело над нашим камином, подставку для ложек, сделанную отцом еще в школьные годы… По его требованию был нанят эвакуатор, который забрал «Шевроле» 57-го года, стоявший заброшенным в гараже и используемый для складирования пустых винных бутылок.
Спустя две недели отец умер и был похоронен своей луизианской семьей в Шривпорте. На прощание с ним мы не были приглашены. Брат отца сообщил по телефону о его кончине и выслал по почте свидетельство о смерти.
Для друзей и старых армейских приятелей отца, которые горели желанием рассказать, каким замечательным человеком он был, мама организовала поминальную службу в Эль-Пасо. И мы с удивлением наблюдали за очередью к микрофону из желающих поделиться историями о военных подвигах и барных похождениях отца. Могло показаться, что мы никогда его по-настоящему не знали. Или, наоборот, слишком хорошо знали!
А я сидела и плакала, думая о том, что заветное примирение никогда уже не случится. В моих мечтах все происходило как в сказке: отец видел, какой я стала, каких успехов добилась, и – бац! – с ним случалось озарение, и он извинялся за все, что когда-либо сделал, а потом старался наверстать упущенное… В день его смерти все эти фантазии канули в небытие.
А наша поездка приняла неожиданный оборот. Сначала больница в Далласе, потом дом с привидениями. А теперь еще и посещение могилы отца. Это было не совсем то, на что я подписывалась.
Мой телефон зажужжал, уведомив меня о новом сообщении, которое Siri автоматически начала озвучивать. Убавив громкость, я оглянулась, не слышит ли мама.
У вас сообщение от Уайата: «Привет, это Уайатт. Просто проверяю, как дела. Боже, я веду себя как чокнутый родитель. В следующий раз просто позвоню».
Услышав этот разговор с самим собой, улыбнулась и решила как можно быстрее отправить ответное сообщение.
– Все это не займет у нас много времени, – проговорила мама.
И действительно, судя по навигатору, зал находился на бульваре Элвиса Пресли, всего в двух километрах от кладбища. Я чуть не проскочила знаменитый мюзик-холл, ожидая увидеть что-то грандиозное, расположенное на бульваре, названном в честь Короля. Вместо этого – однополосная дорога и невзрачный парк, где на скамейках лежали бомжи, а витрины расположенных рядом магазинов были покрыты граффити либо просто заколочены досками. Даже мама не захотела выходить из машины.
– Давай, Грейс, остановимся, и ты сфотографируешь, как я показываю на статую Элвиса.
Высокое кирпичное здание было действительно красивым и вполне соответствовало своему названию, но складывалось ощущение, что его случайно разместили посередине не того района. Лестницы, ведущие в здание, начинались прямо от дороги, и нигде не было видно парковки. Я притормозила и достала телефон. Мама наклонилась в сторону статуи, чтобы создалось впечатление, что она стоит рядом. Но, как только она открыла дверцу, чтобы поймать лучший ракурс, к нам из парка направился какой-то мужчина в костюме и босиком. Пришлось ей срочно запрыгнуть в машину.
– Давай, Грейс. Жми! – крикнула она, держась за дверцу, пока я спешно разворачивалась на бульваре и выезжала на главную дорогу. Мы обе хохотали и никак не могли остановиться, пока не свернули к кладбищу и не увидели старую металлическую вывеску, изогнутую в виде арки над входом. Слева находилось небольшое современное здание с большой картой на стене. Выйдя из машины, я заглянула внутрь: телевизор, указатели туалетов… но двери заперты. Не повезло.
На карте было полно Джонсонов, пришлось проверять по инициалам и годам жизни.
– Нашла. Участок К-727.
Он находился в глубине кладбища, и мы поехали по главной дороге, окруженной огромными ивами, бросающими тень на бессистемно разбросанные надгробия: большие статуи и скромные камни, украшенные искусственными цветами или флажками. Взглянув на некоторые даты, удивилась, что отец был похоронен среди тех, кто ушел из жизни в далекие 1800-е годы.
Я не могла вспомнить, когда в последний раз посещала кладбище. Рядом с университетским городком находилось одно, и мы бегали студентами через него на занятия. Не зная никого из тех, кто там покоился, никаких мрачных мыслей я не испытывала. Но здесь все было по-другому.
Я позволила маме быть нашим штурманом, из-за чего мы покружили немного, но все же нашли место для парковки. И тут же до нас донесся аромат свежескошенной травы, смешанный с запахом недавно вскопанной земли.
Мама пошла первой по ряду К, отмечая цифры, выбитые на камнях. Я следовала за ней, читая имена и даты. Поймала себя на том, что иду по траве, аккуратно ступая, будто опасаясь кого-нибудь потревожить.
Количество могил ошеломляло: нас будто окружали толпы людей, мирно спящих на глубине шести футов. Я поневоле задумалась, как они выглядели при жизни и как умерли, особенно те, чья
