Тут мой дом - Эльчин Сафарли
– Да-а-а! Когда вместе гулять пойдем? Твой Гоша и моя Шаны. У них похожие имена.
– Когда скажешь! Кстати, мы сшили Гоше комбинезон у маминой портнихи, с отражателями.
– Класс! Амир, как ты, полегче? От папы есть новости?
– Нет. Али говорит, ему нужно время. Не понимаю, неужели трудно сделать один звонок?
– Бывает, что трудно.
– …
– Амир, вот мне своего папу сложно воспринимать как обычного человека. В любой ситуации он для меня папа, который должен любить меня, быть за меня. Я иногда думаю, не слишком ли много разных «должен» в наших отношениях?
– Слушаю тебя и брата – вы как будто сговорились и оправдываете моего отца.
– Извини, если это так выглядит. Если я назову его невнимательным и скажу, что он неправильно себя ведет, тебе будет легче?
– Да. В моих глазах он станет человеком, который может ошибаться.
25. Сердце человека всегда стремится к жизни
Дома никого, кроме меня и собаки. Приношу с балкона стремянку, поднимаюсь к антресоли в прихожей, открываю дверцы. От пыли старых вещей чихаю, на звук из кухни прибегает Гоша. Передо мной уложенные друг на друга тяжеленные альбомы в дерматиновых обложках: зеленый, желтый, коричневый, темно-красный. С какого начать?
Вытягиваю зеленый (любимый цвет), из него высыпаются черно-белые снимки. Под мышкой альбом не удержать, спускаюсь, кладу его на пол, заново взбираюсь по лестнице, чтобы закрыть антресоль.
Гоша обнюхивает трофей, подталкивает ко мне лапой. Это альбом с фотографиями родителей, уже женатых, до нашего рождения. Внутри все обклеено снимками, но архива так много, что его просто закидали между страниц. Снимки разного размера: большие, средние, крошечные. Какие-то смяты, с оторванными углами, есть засвеченные и обрезанные.
Вот папа в полный рост, он в плавках на пляже, рядом с ним, судя по изящной руке на его плече, девушка, но она отрезана ножницами.
Вот темная карточка, на ней папа с мамой в ночном заснеженном городе стоят под уличным фонарем. Мама в теплой шапке и в пальто с меховым воротником. На обороте подпись. «1973 год, мы в Ленинграде».
Озираюсь, хотя знаю, что дома никого нет, и целую на фотографии сначала папу, потом маму.
Листаю дальше. Из предпоследнего разворота выпадает снимок размером в два спичечных коробка. Как сейчас помню, это дядя Игорь снимал на свой «Зенит».
Папа соорудил на пляже навес из палок и большой простыни. Как только наши с Али губы синели от долгого барахтанья в воде, папа загонял нас внутрь. На фото мы с папой впились в дынные дольки, сидим под навесом (Али, видимо, у воды, строит песочные замки). Дяде Игорю привезли эту дыню из Ташкента: вытянутой формы, медовая, сочная; сок стекал по животам, оставляя липкие дорожки.
У нас с папой похожие улыбки. Снимаю с вешалки в прихожей свою куртку, прячу фотографию во внутренний карман.
* * *
Али разболелся – ангина. Бабушка сбивает ему температуру уксусным раствором, поит чаем с малиной, кормит супом из деревенской курицы, смазывает миндалины – судя по реакции Али, чем-то противным.
Достаю с книжной полки «Детей капитана Гранта» – когда болеешь, Жюль Верн здорово отвлекает. Приношу книгу Али. Открываю первую попавшуюся страницу и попадаю на мысль путешественника Паганеля: «Сравнение – самая рискованная из известных мне риторических фигур. Бойся сравнений и прибегай к ним лишь в самых крайних случаях».
После школы гуляю по городу, иногда с Миланой или Гошей, чаще один; сижу в тихих переулках Крепости, делаю записи в блокноте. Сегодня написал о желаниях.
«Если бы я поймал золотую рыбку, какое желание попросил бы ее исполнить? Никакое. Я бы отпустил ее в воду и продолжил жить. Каким бы несправедливым ни казался мне мир, он такой, какой есть, и движется туда, куда должен двигаться. Что впускать в себя, а что нет – наш выбор».
Перечитываю и удивляюсь, что не попросил золотую рыбку о папином возвращении. Возвращать другого человека – есть в этом принуждение. Можно ли испытать радость от принуждения кого-то к чему-то? Нет!
А еще возвращение отца – это мое желание, и оно может не совпадать с тем, чего хочет он. Как я представляю себе свое будущее, так и папа представляет себе свое. Может, он больше не видит в нем нас, «Монолит», дачу у «Инжирной», Кормильца и вообще этот город.
* * *
Cтою у парных ворот Крепости, отсюда красивый вид на дом, в котором мы живем. Вот наш угловой балкон на четвертом этаже. Стремянка, табуретка и выкрашенная в белый старая тумбочка – в ней бабушка хранит картошку и лук.
Наш дом называют «Монолитом»; дедушка объяснял, что это из-за монолитной скалы, которую обнаружили геологи, когда изучали место закладки фундамента.
«Монолит» стоит на возвышенности – на пересечении двух улиц, Коммунистической и Гуси Гаджиева, – поэтому его видно со всех центральных улочек. Где бы я ни был, куда бы ни забрел, ищу глазами знакомые балконы «Монолита»; когда нахожу, понимаю – я дома.
Дедушка тоже любит «Монолит», особенно двор с тремя арочными входами, благодаря которым здесь сквозняк даже в самый жаркий день.
Помнит ли город людей, которые прожили в нем всю жизнь?
Ежедневно ходили по его улицам, вдыхали его бриз, пыль и дым, боролись за его мир и целостность, опускали в его землю любимых людей и встречали объятиями новое поколение.
Знаю, что всех лиц не запомнить, что люди похожи на быстрое, бесконечное течение реки. Но верю, что город помнит тех, кто его любит, кто служит ему делом – они оставляют тут отпечатки души.
Любовь, как и зло, со временем не испаряется. Она пропитывает собой пространство. Но, в отличие от зла, любовь возрождает.
Я люблю свой город, и, если когда-нибудь отсюда уеду, то обязательно вернусь. Хотя важно ли место, когда ношу город в себе? Он и есть я. В любое время могу мысленно пройтись по родным улицам; часто так делаю, когда на даче тоскую по городу – закрываю глаза и иду на прогулку.
* * *
Небо ясное, выглянуло солнце, но воздух морозный – он нравится мне своей свежестью и напоминанием, что скоро Новый год. Вот-вот начнут украшать город. Снег, если вдруг и решит заглянуть в наши края, то не раньше конца января.
Сам не замечаю, как дохожу до Оперного театра. Удивительно, если вспомнить, какой тяжелый сегодня портфель – шесть уроков. Но необъяснимая сила подталкивает меня вглубь
