Нэко-кафе. Правила жизни кошек - Анна Шойом
– Я думаю, Шерхан учит нас проявлять инициативу, чтобы получить желаемое. Может быть, он хотел получить свой мячик с пером и не нашел другого способа выразить свое желание, кроме как пару раз украсть у тебя карандаш.
– А по-моему, им движет обычное любопытство, – улыбнулась Нагоре. – Он увидел, как карандаш движется в моей руке, и захотел понять, живой он или нет.
– Любопытство сгубило кошку… – протянула Юми. – Впрочем, я всегда думала, что пословица ошибается. Нас убивает отсутствие любопытства. Человек гибнет, когда перестает работать его воображение: он ни на что больше не надеется и не выходит за пределы зоны комфорта. Возможно, в этом и заключается настоящий урок нашего Шерхана.
– Любопытство спасло кота… Ты права, это звучит куда лучше.
Этот момент японка выбрала для лобовой атаки в стиле банзай:
– Тебе не любопытно узнать, куда делся Марк?
Нагоре пожала плечами, продолжая следить за прыжками Шерхана вокруг мячика.
Стоило ли беспокоить Марка? Ей не хотелось быть назойливой, названивая ему без видимой причины. Решение озарило ее как вспышка молнии.
Дом! Разумеется, ей было очень любопытно узнать, что стало с домом Элиаса.
26. Формула перемены
В пятницу утром Нагоре предстояла долгожданная встреча с парикмахером, и она позволила себе отправиться на поиски красивого платья.
Сделав новую стрижку – первую с тех пор, как вернулась из Лондона, – она словно сбросила старую кожу, чтобы выпустить на свободу новое «я». Она испытывала приятное облегчение оттого, что половина ее беспорядочно разросшейся шевелюры исчезла. Выбрав хлопковое платье кремового оттенка, подчеркивающее фигуру, Нагоре почувствовала себя счастливой. Теперь она была готова позвонить Марку.
– Можешь говорить?
– Да, у меня перерыв. Рад тебя слышать!
– Взаимно… – неуверенно начала она. – Я всю неделю думала об Элиасе, и, по правде говоря, мне бы хотелось увидеть его дом, прежде чем городской совет заберет его или просто снесет. Можешь отвезти меня туда и показать? Завтра суббота, у меня выходной…
– Да, конечно. – В его голосе слышалось удивление. – У меня все еще есть ключи, да и вряд ли кто-нибудь возразит, если я его тебе покажу. Я заеду за тобой после обеда, если ты не против.
– Отлично, договорились!
Наконец-то им предстоит настоящее свидание, не на бегу, поздравила себя Нагоре. У нее было время подготовиться. Всю пятницу ей казалось, что у нее выросли крылья. Бабочки в животе вернулись и теперь хихикали над ее досужими рассуждениями.
Следуя примеру Фигаро, который наблюдал за ее преображением, лежа на стойке бара, она решила, что на этот раз предстанет перед Марком во всем блеске.
Ее идеально подстриженные черные волосы сияли, как беззвездная ночь.
Кремовое платье сидело идеально: у него был фантастический V-образный вырез и короткие рукава, плавно ниспадавшие с плеч, зауженная талия и юбка на несколько дюймов ниже колен, с кружевной отделкой того же цвета. Ткань приятно облегала тело.
* * *
Нагоре была уже готова и накрашена, когда домофон сообщил, что Марк прибыл с британской пунктуальностью.
Надев мягкие мокасины, чтобы завершить ансамбль, Нагоре сунула в сумку бутылочку с водой и накинула джинсовую куртку, чтобы не продуло на скутере.
Завидев ее в дверях, Марк не смог скрыть удивления:
– Нагоре… Ты изменилась!
– К лучшему или к худшему? – кокетливо спросила она, взъерошивая свои короткие волосы.
– С тобой всегда все к лучшему, – сказал он, протягивая ей шлем.
Через двадцать приятнейших минут все пустынные улицы, туннели и повороты остались позади и они добрались до дома в Вальвидрере, где жил старый учитель. Город остался вдали, никаких его признаков поблизости видно не было – Нагоре даже показалось, что дом стоит посреди леса.
Кованые железные ворота вели в небольшой сад, заросший сорняками. Все недели, пока его владелец отсутствовал, здесь хозяйничала природа.
Дикие виноградные лозы увивали стены скромного домика, выкрашенного поблекшей с годами известью. Время здесь будто бы остановилось.
Марк собственным ключом открыл двойную деревянную дверь, и в нос Нагоре ударил запах запустения.
– Последний раз этот дом открывали, когда я забирал Сорта.
Распахнув окна, они прошлись по комнатам. Все было покрыто тончайшей пылью. Солнце пробивалось сквозь жалюзи, и пыль, клубясь в воздухе, вспыхивала золотыми искорками. Большая комната с двумя вместительными удобными креслами была уставлена стеллажами, в два ряда заполненными книгами. Она напоминала библиотеку. В комнате поменьше находился небольшой кабинет: старый деревянный письменный стол, всюду множество книг и бумаг.
– Элиас утверждал, что все его письма хранятся в этой комнате, в коробках под полками. И те письма, которые он писал ученикам, тоже сохранились, потому что под каждый лист он подкладывал копировальную бумагу. Элиас был старомоден, – печально добавил Марк.
– Надо вернуться на машине и забрать коробки с собой, – решительно сказала Нагоре. – Нельзя допустить, чтобы письма пропали…
– И что мы будем с ними делать?
– Пока просто хранить. – Она прикусила губу, как делала каждый раз, когда у нее появлялась какая-то идея. – Затем я могла бы их расшифровать и сопоставить каждое письмо с ответом. Возможно, со временем можно будет издать небольшую книгу. Полвека переписки между учителем и учениками… Разве это не здорово?
– Мне кажется, это потрясающая идея, – сказал Марк, приглашая ее за собой по деревянной лестнице. Нагоре почувствовала приступ тоски, увидев в ванной пустой лоток.
– Это же, видимо, осталось от Сорта?
– Да. Есть и другие вещи, которые позже могли бы пригодиться: миски для еды, мячики, любимая подушка…
Нагоре не ответила, хотя все отчетливо слышала, и молча последовала за Марком.
Наверху он показал ей спальню Элиаса, ванную комнату со старой ванной и гостиную, выходящую на небольшую террасу, удивительно мирную и тихую.
– Надо бы хорошенько убраться, однако здесь чувствуется настоящий домашний уют. Марк… что будет с домом?
Марк занял один из стульев с видом на лес и пригласил Нагоре присесть рядом.
– Я как раз хотел с тобой об этом поговорить.
Встретив ее любопытный взгляд, он взял ее за руки и, мгновение поразмыслив, заглянул ей в глаза. Нагоре затаила дыхание.
– Элиас был старым упрямцем. Я сходил с ним к нотариусу, чтобы он написал завещание в пользу какой-нибудь общественной организации, но потом он вернулся один и все переделал. Так поступают многие пожилые люди в конце жизни.
– И что же он поменял?
– Он оставил дом мне, Нагоре… Я узнал об этом через пару дней после его смерти. Не нужно никуда перевозить эти письма.
Осторожно убрав руки, Марк с детской улыбкой
