Антракт - Ольга Емельянова
Фантом Эдда. Это Москва, Оля!
Это было в прошлой жизни. Там была жива мама. Там был дом, сад, в саду по весне – фиалковая поляна и масса цветов, посаженных своими руками. Там в окно кухни заглядывала черешня, весной радуя буйным цветением, летом – обильными плодами, за обладание которыми приходилось соревноваться с воробьями. Там были орешины и хурма, выращенные из косточек и неожиданно начавшие плодоносить, как будто стараясь удержать нас на этом клочке земли. Там буйно цвели огромные кусты роз, из лепестков которых мама делала вино. Там в центре сада стояли качели, вокруг которых в долгие летние вечера собирались друзья и соседи и неспешно обсуждали общую самую острую проблему: куда, когда и как уезжать из этих мест, где прожито не одно десятилетие, родились и выросли дети, прошла молодость, состарились родители.
От этих тем у меня всегда начинало «сосать под ложечкой»: я понимала, что это от страха перед будущим и неизбежности этого будущего. Причем, всегда находились свежие примеры, на которые надо было ориентироваться: вот соседка отправляет контейнер и пришла прощаться, вот знакомые знакомых купили в России квартиру, вот N. удачно вышла замуж и пакует чемоданы…О знакомых, которые возвратились после безрезультатных поисков места под солнцем, говорилось вскользь: ну не повезло людям, но они же действовали!
Мучительные поиски вариантов начала новой жизни порождали только бессонные ночи. Да вроде бы и жизнь была не такая уж безысходная: была любимая работа, нечастые, но заграничные командировки…Еще пока не уехали все друзья, еще не отключили центральное телевидение и радио…
Но постепенно круг сужался, и, сжавшись до точки, моя память выстрелила: есть же Эд, он же был так любезен и доброжелателен!
Отступление
Эдом его назвала я, а настоящее его имя – Эдуард. Он был руководителем филиала крупной консалтинговой фирмы, приславшей нам рекламный материал о своей деятельности и пригласившей нас в гости для знакомства и потенциального сотрудничества. Мы долго зрели для поездки и все-таки созрели. В путь мы отправились с Жанной, креативной дамой, возглавлявшей нашу информационную службу. Наша поездка была приятна во всех отношениях: по дороге мы остановились в Москве, пообщались с друзьями, сбегали в любимый Пушкинский музей, едва не опоздав на поезд, и от холодной настороженности мы с Жанной перешли к дружескому взаимопониманию, и это нам обеим понравилось.
Эд и его команда встретили нас с искренним радушием и вниманием, показали нам такую организацию труда, технологии и отношений в коллективе, что нам показалось, что мы попали в город будущего из какой-то утопии.
Кроме того, наш контакт получился не только деловым: мы почувствовали на себе мужское внимание, которое так умело дозировалось, что каждая чувствовала себя королевой, милостиво позволявшей своей свите показывать свои достижения, посвященные, естественно, ей.
Конечно, тон поведения задавало первое лицо – Эд. Одна деталь особо умилила меня. Настало время обеда, и нас пригласили на кухню перекусить нехитрой едой: бутербродами и сосисками. Нас обслужила официантка, а Эд задержался в кабинете. Через некоторое время он пришел и оказалось, что его забыли посчитать: ни места за столом, ни вареных сосисок нет. Что же сделал он: ничуть не смущаясь, начал варить себе сосиски, резать хлеб и наливать чай. Вся жующая публика, да и он сам, восприняли это как должное. Мы с Жанной едва не поперхнулись, глядя на такую демократию: мы-то приехали из мусульманского государства, и позволять начальнику и мужчине обслуживать себя в присутствии дам нам показалось так трогательно и демократично.
В Москву мы возвращались вместе: Эд со своим сотрудником ехали в головной офис. Почти все время мы провели в ресторане, ведя задушевную беседу. И атмосфера была все та же: тихого взаимного восторга от общения друг с другом.
Мы тепло простились на вокзале, и каждый окунулся в свою повседневную жизнь. Потом были по праздникам дежурные открытки. Сотрудничества у нас не получилось, но симпатия от общения осталась надолго.
И вот я отважилась написать Эду письмо с просьбой принять участия в моем трудоустройстве. Ответил он мне сразу и попросил прислать резюме. Обещал, что поговорит в головном офисе обо мне и дал координаты дамы, к которой мне нужно обратиться.
Я ликовала: я еду в Москву, и у меня там есть работа! Наконец, у меня появился покровитель, который поможет мне не утонуть в омуте московской жизни!
Для того, чтобы собрать денег на билет в один конец, мы продали все наши более-менее ценные вещи: хрусталь, столовое серебро, золотые украшения.
Я посмотрела внимательно на свой гардероб, и обнаружила, что у меня остался один приличный костюм, который четыре года назад я купила в Лондоне и заносила почти до дыр. И все… А фирма-то солидная! И я судорожно стала шить себе офисный костюм, конечно же, красный, и это стало самым важным делом, которое нужно было хорошо сделать!
И вот я приехала в Москву. Пасмурным днем, предварительно созвонившись с означенной дамой и услышав ее уставший и равнодушный голос, я отправилась в назначенный час устраиваться на работу. Дама оказалась крайне занята и забывчива, долго вспоминала, где же мое резюме, и, найдя его, разочарованно бормотала, что у меня нет ни одного сертификата об обучении на территории России, и я не знаю языка программирования, принятого у них стандартом, и вообще я иностранка. И т.д. Бормотание ее длилось ровно столько, чтобы после этого логично было предложить мне должность делопроизводителя. У меня хватило сил отказаться от этого предложения, и на этом наше рандеву закончилось.
Я написала Эду недоуменное письмо, на которое получила равнодушный ответ, что типа все будет хорошо, и это временные трудности. Он спросил, на какую зарплату я претендовала. На мои скромные амбиции он заметил, что надо просить по крайней мере в два раза больше и аргументировал это сакраментальной фразой: «Это Москва, Оля!» Что скрывалось за этими словами, я стала понимать почти сразу, и до сих пор еще постигаю мужество выживания в этом удивительном городе.
Саша Григорьев
Это было в Кисловодске, куда по настоянию Сергея я приехала лечить органы кровообращения, а более всего – свою израненную и отвергнутую душу. Я с замиранием сердца в отрешенном состоянии бродила среди красоты, которая меня окружила. Санаторий советского типа с брутальным названием «Родина», в котором я остановилась, предоставлял такой ненавязчивый сервис и имел такое убогое устройство внутри, что заходить лишний раз в него абсолютно не хотелось. Благо, что погода была великолепная, и ничто не мешало наслаждаться хрустальным воздухом и открыточными красотами вокруг. Больше всего неудобств доставляли мне храпящие соседки. Это было сущим наказанием для моей разбалансированной психики. Но в те
