Александр Герцен - Былое и думы. Части 1–5
254
мой милый заговорщик (франц.). — Ред.
255
все правительство (франц.). — Ред.
256
страсти (франц.). — Ред.
257
царедворцами (от франц. courtisan). — Ред.
258
Мисс Вильмот.
259
морского (от франц. паvаl). — Ред.
260
настороже (франц.). — Ред.
261
Это до такой степени справедливо, что какой-то немец, раз десять ругавший меня в «Morning Advertiser»{340}, приводил в доказательство того, что я не был в ссылке, то, что я занимал должность советника губернского правления.
262
Духоборцев ли, я не уверен.
263
последний, решающий удар (франц.). — Ред.
264
участник ополчения 1812 г. (от лат. militia). — Ред.
265
«Крещеная собственность».
266
Аракчеев положил, кажется, 100 000 рублей{347} в ломбард для выдачи через сто лет с процентами тому, кто напишет лучшую историю Александра I.
267
Аракчеев был жалкий трус, об этом говорит граф Толь в своих «Записках»{35} и статс-секретарь Марченко в небольшом рассказе о 14 декабре, помещенном в «Полярной звезде»{351}. Я слышал о том, как он прятался во время старорусского восстания и как был без души от страха, от инженерского генерала Рейхеля.
268
Чрезвычайно досадно, что я забыл имя этого достойного начальника губернии, помнится, его фамилья Жеребцов.
269
Мучительные раздумья (нем.). — Ред.
270
Потерять имущество — потерять немного. Потерять честь — потерять много. Но завоюешь славу — и люди изменят свои мнения. Потерять мужество — все потерять. Тогда уж лучше было не родиться (нем.). — Ред.
271
чувствуешь себя запятнанным (франц.). — Ред.
272
лотерею (от итал. tombola). — Ред.
273
учителями (итал.). — Ред.
274
умения (франц.). — Ред.
275
тминная водка (от нем. Doppelkümmel). — Ред.
276
Нет, сказал святой дух, я не сойду! (франц.). — Ред.
277
самонадеянность (франц.). — Ред.
278
Здесь: сплоченностью (франц.). — Ред.
279
отождествил (от франц. identifier). — Ред.
280
временами (франц.). — Ред.
281
Здесь: двадцать крейцеров (от нем. Zwanziger). — Ред.
282
сюртуке (от франц. paletot). — Ред.
283
двойника (лат.). — Ред.
284
высшего света (франц.). — Ред.
285
во французском духе (франц.). — Ред.
286
простолюдин (итал.). — Ред.
287
Занавес! Занавес! (франц.) — Ред.
288
наши друзья-враги (франц.). — Ред.
289
наши враги-друзья (франц.). — Ред.
290
германизмом (от старонем. Teutschtum). — Ред.
291
Сколь дорога отчизна благородному сердцу! (франц.) — Ред.
292
Сперва народный гимн пели пренаивно на голос «God save the King»{400} <Боже, храни короля (англ.). — Ред. > да, сверх того, его и не пели почти никогда. Все это — нововведения николаевские. С польской войны велели в царские дни и на больших концертах петь народный гимн, составленный корпуса жандармов полковником Львовым{401}.
Император Александр I был слишком хорошо воспитан, чтоб любить грубую лесть; он с отвращением слушал в Париже презрительные и ползающие у ног победителя речи академиков. Раз, встретив в своей передней Шатобриана, он ему показал последний нумер «Journal des Débats» и прибавил: «Я вас уверяю, что таких плоских низостей я ни разу не видал ни в одной русской газете». Но при Николае нашлись литераторы, которые оправдали его монаршее доверие и заткнули за пояс всех журналистов 1814 года, даже некоторых префектов 1852. Булгарин писал в «Северной пчеле», что между прочими выгодами железной дороги между Москвой и Петербургом он не может без умиления вздумать, что один и тот же человек будет в возможности утром отслужить молебен о здравии государя императора в Казанском соборе, а вечером другой — в Кремле! Казалось бы, трудно превзойти эту страшную нелепость, но нашелся в Москве литератор, перещеголявший Фаддея Бенедиктовича. В один из приездов Николая в Москву один ученый профессор написал статью{402}, в которой он, говоря о массе народа, толпившейся перед дворцом, прибавляет, что стоило бы царю изъявить малейшее желание — и эти тысячи, пришедшие лицезреть его, радостно бросились бы в Москву-реку. Фразу эту вымарал граф С. Г. Строгонов, рассказывавший мне этот милый анекдот.
293
Я был на первом представлении «Ляпунова» в Москве{403} и видел, как Ляпунов засучивает рукава и говорит что-то вроде «потешусь я в польской крови». Глухой стон отвращения вырвался из груди всего партера; даже жандармы, квартальные и люди кресел, на которых нумера как-то стерты, не нашли сил аплодировать.
294
оставьте всякую надежду (итал.). — Ред.
295
светской жизни (англ.). — Ред.
296
запретом (лат.). — Ред.
297
Чаадаев часто бывал в Английском клубе. Раз как-то морской министр Меншиков подошел к нему со словами:
— Что это, Петр Яковлевич, старых знакомых не узнаете?
— Ах, это вы! — отвечал Чаадаев. — Действительно, не узнал. Да и что это у вас черный воротник? Прежде, кажется, был красный?
— Да разве вы не знаете, что я — морской министр?
— Вы? Да я думаю, вы никогда шлюпкой не управляли.
— Не черти горшки обжигают, — отвечал несколько недовольный Меншиков.
— Да разве на этом основании, — заключил Чаадаев.
Какой-то сенатор сильно жаловался на то, что очень занят.
— Чем же? — спросил Чаадаев.
— Помилуйте, одно чтение записок, дел, — и сенатор показал аршин от полу.
— Да ведь вы их не читаете.
— Нет, иной раз и очень, да потом все же иногда надобно подать свое мнение.
— Вот в этом я уж никакой надобности не вижу, — заметил Чаадаев.
298
Теперь мы знаем достоверно, что Чаадаев был членом общества, из «Записок» Якушкина{419}.
299
Риму и миру (лат.). — Ред.
300
как дети (франц.). — Ред.
301
«В дополнение к тому, — говорил он мне в присутствии Хомякова, — они хвастаются даром слова, а во всем племени говорит один Хомяков».
302
Писано во время Крымской войны.
303
к вящей славе Гегеля (лат.). — Ред.
304
разболтанности (франц.). — Ред.
305
Давно минувшие времена… (итал.) — Ред.
306
болтовня (от франц. causerie). — Ред.
