Почтальонша - Франческа Джанноне
– Так мы же еще не знаем! Все, хватит, я вскрываю конверт!
Джованна со вздохом отставила кофе, села за стол и принялась грызть ноготь. Цезарь преданно улегся у ее ног.
Анна разорвала край конверта, вытащила письмо и, прочистив горло, начала читать:
Дорогая Джованна,
Признаться, я удивился, получив от тебя письмо. Ведь я намеренно не оставлял обратного адреса… Но, как бы там ни было, я внимательно прочел его. И не один раз. Хочу, чтобы ты знала: я тоже ничего не забыл. Разве такое возможно? Воспоминания об этих бесценных мгновениях я бережно храню в своем сердце. Они согревают меня каждый день.
Дон Джулио
P. S. Прошу тебя больше не присылать мне таких, не побоюсь этого слова, пылких писем. Никогда не знаешь, кто может их прочесть.
– Что-то я не совсем поняла, что он имеет в виду… – растерянно пробормотала Джованна, обкусывая заусенец.
Анна на минуту задумалась, барабаня пальцами по столу, а потом просияла:
– Я знаю, что нужно сделать!
– Ты о чем?
– У меня есть идея. Только не сейчас, завтра. А то мне пора бежать, – с улыбкой сказала Анна и засобиралась.
Назавтра днем она вернулась с черно-белой открыткой, на которой красовалась площадь Кастелло, и пачкой марок за десять чентезимо.
Любовные, самые что ни на есть «пылкие» слова они напишут совсем крохотными буквами и спрячут под марками. Стоит их чуть-чуть намочить и аккуратно отклеить – и тайное послание сразу же проявится.
– А как же он поймет, что нужно снять марки? – озадаченно спросила Джованна.
Анна все продумала.
– За пару дней до открытки ты отправишь ему отдельное письмо с инструкцией. Напишем там всего одну фразу: «Под марками скрыто больше слов, чем кажется, если знаешь, где искать». Если дон Джулио не круглый дурак, то сразу сообразит, что к чему, когда получит открытку. И ответит тебе тем же способом. Спорим?
* * *
Весна пришла. Карло почувствовал это, вдыхая воздух того солнечного Пасхального воскресенья. Небо было невероятно ясным и чистым. Он решил, что сегодня возьмет Роберто с собой на мессу. В последнее время им редко удавалось побыть наедине. Из-за первой обрезки виноградника, посаженного год назад, Карло был постоянно занят. Он целыми днями пропадал на «Винодельне Греко», где снова закипела работа. С рассветом работники, вооружившись секаторами, склонялись над молодыми лозами. Дон Чиччо объявился лишь однажды, в самый первый день обрезки, и пробыл от силы час. Он вкратце объяснил Карло, как правильно провести эту деликатную процедуру, от которой зависит будущий урожай и качество винограда. «Дальше сам разбирайся», – буркнул он напоследок, мрачный, как всегда.
Так Карло узнал, что многое зависит от количества почек, которые решено оставить. Чем их больше на каждом саженце, тем обильнее будет урожай, но содержание сахара и концентрация ароматических веществ в ягодах снизятся. Поэтому лучше всего сохранить только две почки, самые крепкие и сильные, из которых разовьется основной ствол. Присматривая за работой, Карло заметил, что некоторые работники, особенно самые юные и неопытные, срезают как раз крепкие, полные сока почки и оставляют слабые. Он тут же сделал им выговор. «Прошу прощения, синьор Греко», – услышал он в ответ.
* * *
Карло нарядил Роберто в праздничный костюмчик: синий пиджак с брюками в тон, белую рубашку и серебристую бабочку.
– Ты у папы красавец, – улыбнулся он, ласково щелкнув сына по щечкам.
Малыш весело захихикал в ответ. Карло прижал палец к губам:
– Тс-с, мама спит.
Он приоткрыл дверь спальни и заглянул внутрь. Анна лежала на правом боку, ее волосы разметались по подушке. На глазах у нее была черная шелковая маска. Карло застыл на пороге, затаив дыхание и не отрывая от нее взгляда. «Боже, какая она красивая», – подумал он. И в этот момент вдруг со всей ясностью ощутил, как он устал. Устал от того, какая пропасть разверзлась между ними за последние месяцы. Как высока стена, которую они возвели из взаимных обид и ссор.
Последняя размолвка случилась буквально вчера вечером – у обоих кусок в горло не лез за ужином. А ведь он сам ее спровоцировал: не смог удержаться, чтобы в очередной раз не потрепать ей нервы. Карло прекрасно знал, как Анна настаивает на том, чтобы дома все говорили только на итальянском. Она строго-настрого запретила диалект, и стоило Карло хоть раз обронить словечко на местном наречии, как он тут же получал от нее нагоняй. «Только не при ребенке, прошу тебя», – одергивала она его. И что же? Весь вчерашний ужин Карло, будто ей назло, учил сына, сидящего в своем деревянном стульчике, разным апулийским словечкам, заставляя их повторять. Анна просила его прекратить, а он в ответ лишь сильнее подначивал малыша и хлопал в ладоши всякий раз, когда тот правильно произносил новое слово.
Теперь, вспоминая об этом, Карло испытывал жгучий стыд. Он чувствовал, что это было дурацким ребячеством. Похоже, Анна была права, когда говорила, что возвращение на юг превратило его в imbécile и réactionnaire… Стоя на пороге и глядя на спящую жену, Карло вдруг с ужасом подумал: а вдруг она потеряла к нему уважение?
От одной только мысли ему стало невыносимо больно.
Он тихонько прикрыл дверь и вернулся в детскую. Взял Роберто на руки и медленно спустился по лестнице.
Карло пришел к церкви Сан-Лоренцо задолго до начала одиннадцатичасовой мессы. Переступив порог, он окунул пальцы в чашу со святой водой, перекрестился и вошел внутрь. В дальнем конце, у пышно украшенного барочного алтаря, уже занял свое место органист. Карло прошел по выложенному разноцветной плиткой полу центрального нефа. По бокам тянулись два придела с малыми алтарями. Он занял скамью в середине левого ряда, где обычно сидели мужчины. Напротив возвышался надгробный памятник Джорджо Антонио Паладини, который когда-то был синьором Лиццанелло – местным феодалом. Не прошло и пары минут, как церковь наполнилась людьми. Краем глаза Карло заметил, как к первому ряду скамей направляется семейство дона Чиччо. Джина крепко держалась за локоть мужа, Кармела и Никола шли бок о бок, а сын Даниэле следовал чуть поодаль. Они расселись: дон Чиччо, Никола и Даниэле – слева, Кармела с матерью – справа.
Когда настал черед причастия и заиграл орган, Карло поднялся со скамьи и с Роберто на руках встал в очередь к алтарю. Так вышло, что рядом с ним оказался Даниэле, а у него за спиной – Никола и дон Чиччо.
– Доброе утро, дон Чиччо, – вполголоса поздоровался Карло с улыбкой.
Тот приподнял подбородок в знак приветствия.
– Обрезку закончили? – поинтересовался он.
– Да-да, все сделали, – ответил Карло. – Будем надеяться на хороший урожай.
– Здравствуй, Карло. – Никола пожал ему руку и повернулся к сыну: – Даниэле, поздоровайся с синьором Карло.
Мальчик обернулся и приподнял кепку.
– Доброе утро, – буркнул он без особого энтузиазма.
Карло дружески похлопал его по плечу:
– Как поживаешь, молодой человек?
И улыбнулся. Дон Чиччо почему-то напрягся и отвел взгляд.
– Эй, пошевеливайтесь там! – раздался у них за спинами чей-то хриплый голос.
Карло с Роберто на руках и Даниэле впереди, а дон Чиччо с Николой позади медленно, шаг за шагом продвигались в очереди к священнику.
Кармела сидела рядом с матерью, ожидая, пока причастятся все мужчины и начнется женская очередь.
