Голуби над куполами - Татьяна Владимировна Окоменюк
– Крысы! – поморщился Лялин. – Они каждую ночь нас терроризируют. Приходят всем стадом и жрут все, что найдут.
Унизанные печатками пальцы Нияза мелко затряслись. Кого-то он очень боялся. Может, хозяина, а, может, и бригадира Мусу.
– Вот что, мужики, – почесал Юрий за ухом, – передайте Аслану, что нам нужны мощные крысоловки. Не домики, а те, которые перешибают насмерть. Штук десять. Это – первое. Также требуются моющие средства: мыло, стиральный порошок, гель для мытья посуды, тряпки, веник, швабра, ведро, большой таз, полотенца – все, чем хозяйки порядок наводят. В чистых местах крысы не появляются. Там им делать нечего. И еще, надо, чтоб вы забирали отсюда биологический мусор: очистки, объедки, крысиные трупы. В противном случае, грызуны будут постоянно уничтожать готовую продукцию, нанося тем самым Аслану материальный ущерб.
При слове «Аслан» у обоих джигитов глаза забегали, как у сломанной куклы.
– Короче, мы вас предупредили, чтоб потом не было разговоров на тему невыполнения плана. Испорченные мешки можете спустить обратно – переупакуем. А можете взять с собой, чтобы продемонстрировать хозяину масштаб бедствия.
Парочка топталась на месте, не зная, как поступить. Наконец Умар принял «соломоново» решение:
– Пере… эта… упаковывайте! Ми за ними завтра приедем!
– За авральную работу премию платят. Тут нужно сутки работать, без перерыва на сон и еду, – категорично заявил опер.
– И чиво ты хочиш? – покосился на него Умар.
– Белого хлеба пару буханок, сливочного масла пару пачек, пакет сахара, чая нормального. Упаковок десять антибиотиков широкого спектра действия…
– Чиво-чиво?
– Таблетки: ампициллин, пимафуцин, цифазолин… Ну, и одежонки теплой: свитера, носки шерстяные, костюмы лыжные. Шапочки вязаные, как у тебя, а то просыпаешься утром, а в каждом ухе – по таракану…
– И сигарет со спичками! – прокричал Паштет, напрочь забыв, что общение с хачами –
конкретное западло.
– Курить вредна! – презрительно процедил Нияз. – Много жрать тоже – жопа слипница.
– Хозяин – барин! – резюмировал Лялин. – Я свое слово сказал, а вы сами решайте, как относиться к имуществу Аслана. Лично мне фиолетово, сколько его добра превратят в дерьмо наши подвальные монстры.
На лицах кавказцев застыла маска ужаса. Даже воздух уплотнился от напряжения.
– Ладна, работайте! Будит вам премия, – неуверенно произнес Умар. – До завтра!
Глава 7
Мозговой штурм
– Юююю-ххуууу, мужики, мы в Митино! – раздался радостный возглас Паштета. – Слышали, что этот ачхоз сказал? Депо какое-то строят. Это – митинское электродепо, зуб даю! Про него без конца по радио трындят. Типа, станет оно самым большим в Европе. Там площадь стройки около двадцати пяти гектаров.
– Плюс колокола, – включился в мозговой штурм Лялин. – Рядом церковь. Какая? Батюшка, соображай!
– Я, право, не знаю… В Митино есть Храм Всемилостивого Спаса… Храм Рождества Христова…Есть Крестовоздвиженский, но он – малый, деревянный, без звонницы… Стало быть, либо Спаса, либо Рождества.
– Уже неплохо! – потер руки опер. – Свое приблизительное местоположение мы установили. Теперь бы его на волю передать. Если наши координаты наложить на карту подземных коммуникаций, то… Ну, сколько старых бомбоубежищ может находиться в районе митинского электродепо? То-то же.
Ладно, давайте делом займемся. Иван с Владиком, вы переберите яблоки и овощи. Всю гниль.
– в пустой мешок, завтра его джигитам на горб закинем. Нормальные – в пустые бочонки из-под таблеток. И крышку плотно закройте. Так крысы до них не доберутся. Подпорченные освободите от гнили и – в большую кастрюлю. Ими займется отец Георгий.
Затем, Вань, вы чистите моркошку и лук с картофелем, режете их на пластинки и поджариваете на этой белой брюшине. Не сало, конечно, но под лучок пойдет. И не забудьте посолить. Хорошо хоть хунвейбины соль забросили с растительным маслом, а то у нас уже – все по нулям…
– А ты, типа, будешь осуществлять общее руководство? – ехидно изрек Паштет, сверля опера острыми буравчиками глаз.
– Нет, Паша! Я буду переупаковывать мешки. Кто-то же должен отрабатывать обещанную премию.
– Один?! – удивились все.
– Ассистенты мне не нужны. Я только нижние мешки повредил. И то лишь частично…
Синие миндалевидные глаза Тетуха сделались совсем круглыми – совиными.
– Так это не крысы?
– Нет, други мои. Это я поработал шильцем.
В помещении воцарилась звенящая тишина.
– А если б они… – начал батюшка фразу, но закончить ее так и не смог.
– Кто не рискует, тот не пьет… чай с сахаром, не ест белый хлеб с маслом, не моет руки с мылом.
И мужики грохнули смехом. Хохотали раскатисто и долго. Организм требовал снятия нервного напряжения.
Ужин в этот вечер удался на славу. Аромат жареной на «сале» картошки плыл по всему убежищу, смешиваясь с менее приятными запахами. Имеющаяся в хозяйстве сковородка была не достаточно вместительной для пяти голодных желудков. Понадобилось три захода. Зато наелись от пуза. Когда настоялась свежая заварка, приступили к чаепитию. Несмотря на сахарозаменитель, напиток узникам показался божественным.
– Вам не кажется, что в заварку добавили каркаде с бергамотом? – мечтательно произнес белорус. – Я чувствую какую-то приятную кислинку.
– Какаду с бегемотом? – захлебнувшись чаем, закашлялся Владик. – Ниче себе!
– Держи карман шире, бульбашидзе, – оскалился Павел, изучая этикетку на пакете с трухой третьего сорта. – И бальзам туда пульнули, и мяту, и лимончик – все для нашего удовольствия.
Стены бункера содрогнулись от дружного мужского смеха. Громче всех хохотал Паштет, запрокинув голову назад и выгнув дугой спину. Вдруг он резко оборвал смех и уставился на решетку воздуховода. Оттуда на него внимательно смотрела крыса с синим бантиком на шее.
– Иди сюда! – махнул Павел рукой, и грызун слетел вниз, как будто им выстрелили из рогатки. Сначала он шмякнулся на нары Тетуха, затем на пол и, в конце концов, оказался на коленях у Паштета. Взобравшись по его джемперу на уровень груди, пасюк огляделся по сторонам и, оценив эффект, произведенный его появлением, вызывающе оскалился на сидящих вокруг мужчин.
За столом воцарилось гробовое молчание. Лица присутствующих выражали полное недоумение.
– Мой друг Злыдень, прошу любить и жаловать, – представил он крысу честной компании. – Обижать не рекомендую. Я его крышую. Это – мое личное домашнее животное.
Опер катнул желваками по скулам. Лицо Бурака, испытывающего перед крысами мистический ужас, исказила жуткая гримаса. У отца Георгия начался приступ икотки. Владик же сказал «ага!», и продолжил чаепитие, будто каждый день на него с потолка падают крысы с бантиками на шее.
– С людьми дружить не пробовал? – произнес Лялин, с интересом рассматривая пасюка.
– Люди – это звери. Они предают, продают, изменяют, подставляют. Другое дело – животные, они – самые верные и преданные друзья.
– Предупреждаю сразу: если твоя домашняя скотина хоть
