Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Директриса выслушала консультанта не поведя и бровью, мельком посматривая на сжавшуюся на своем стуле Шимрит, на настойчивое, выжидающее лицо Даны, и на положенные прямо перед ней заключения пансионата. Потом взяла их за край, пробежала глазами, позволила себе улыбку, задевшую только края ее губ, и вернула их Рики. Елейным голосом она выразила свою искреннюю благодарность за то, что их пансионат так великолепно справился с лечением ее бывшей ученицы, которое, как она предполагает, оказалось не из легких, но ей приходится разочаровать их тем, что решение педсовета уже было принято, и отменить его невозможно. Когда же Шарон ее спросила, чем было обусловлено такое решение, директор сказала, что этому послужили причиной многие объективные обстоятельства, которые претили порядкам этой школы.
– Вы – директор, – взвешено заметила Рики. – Порядки школы во многом зависят от вас. Вы можете заслужить добрую славу, если откликнетесь на просьбу юной девушки, пережившей так много горя, и поможете ей в этот критический момент ее жизни. Что вам стоит?
– Не все так просто, как кажется, – отозвалась директриса, прекрасно уловив попытку сыграть на ее тщеславии. – Я не во всех моих решениях принадлежу самой себе, а это – одно из тех, где абсолютно все противоречит моему самому страстному желанию помочь Галь.
– И что же это за "все?" – упорно не сдавалась Рики.
– Извольте, – пожала плечами директор, внутренне вне себя от наглости, с какой эти дамочки вынуждали ее поступить по-своему, и вкрадчиво заговорила.
Эта школа, по ее словам, считалась одной из самых элитных в городе, – и не только в нем, но и во всем регионе, – и всегда имела высокую репутацию. Те события, связаные с Галь, что имели в ней место, оказались ударом грома среди ясного неба. Она, правда, не знает, и не имеет желания знать всей подоплеки, но результаты говорят сами за себя: двое сидят, а третья – в данном случае, Галь, – лечится. Вернуть ее – означало самим себе сделать подножку. Ведь ни один родитель не запишет сюда своего ребенка, когда узнает, что здесь учится бывшая наркоманка, а родители ребят, с которыми она должна была сейчас заканчивать, будут еще более недовольными. Только путем жесткого отбора и категорического отрицания причасности властей школы к тому, что произошло, можно было вернуть ее прежний статус. И пусть они обращаются хоть в суд, хоть в министерство, – все равно, закон был на ее стороне, стороне школы. Одни только свидетельства о поведении девчонки в день ее исключения навсегда закроют ей дорогу в приличные учебные заведения: пьяная драка, нанесение ущерба школьному и личному имуществу, за который она еще не получила оплаты, – особо подчеркнула директор, – и предшествующие им деградация, хамство, прогулы… Конечно, она понимает, что у девушки так сложились обстоятельства, что всякое в ее случае было возможным: неполная семья, неудача в личной жизни…
– Ах ты дрянь! – вскричала Шимрит Лахав, до сих пор сидевшая, как мышь, и только кусавшя губы от возмущения. – Ах ты циничная и мелочная стерва! Да как ты смеешь говорить такие вещи в лицо матери? У самой дети есть?
– Шимрит! – завопила Дана, испугавшись, что ярость несчастной матери все им испортит.
– Теперь я прекрасно вижу, с кем тут общалась моя дочь, – продолжала неистовствовать та, готовая накинуться на багровую от гнева директрису и выцарапать ей глаза. – Вам бы лишь сохранить свой фасон, лицемеры! Вам бы лишь позаботиться о том, чтобы по вашим шапкам никто не настучал, и чтобы ваши машины остались целы. Сколько? Сколько стоила починка вашего проклятого металлолома? Я заплачу! Пришлите мне по почте счет, и я швырну вам чек в лицо!
– Шимрит!
Дана Лев рывком поднялась, обхватила ее за плечи, и чуть не силой провела к выходу, убеждая успокоиться, взять себя в руки. Рики бросилась за ними, просовывая Шимрит в ладонь таблетку, и прося принять ее.
В секретарской вновь начался переполох. Кто-то поднес ей стул, кто-то – воду. Другие голоса обеспокоенно интересовались, что случилось. Затем раздалось несколько всхлипов, а за ними – протяжное рыдание.
Дана крепко обнимала Шимрит, пока та немного не успокоилась, шептала ей слова ободрения, а Рики, сама на пределе от негодования, представляла себе, как сорвется сама Галь, когда узнает, что была здесь, мягко говоря, нежеланной. Да, теперь Рики тоже прекрасно видела, с кем эта наивная, чувствительная девочка ежедневно сталкивалась здесь, какая огромная ответственность – за всю школу! – гнела ее хрупкие плечи, и в каком омуте цинизма и фальши ей сейчас предстояло барахтаться, чтобы выплыть. Не это, увы, было ей необходимо после всех пережитых мук!
Когда у Шимрит иссякли слезы, все трое, еще более решительно, вернулись в кабинет. Войдя, они хлопнули дверью так, что она, оттолкнувшись от косяка, так и осталась приоткрытой.
Директриса, внимательно прислушивавшаяся к каждому шороху из секретарской, на этот раз не смогла скрыть своего раздражения.
– Я понимаю вашу боль, дорогая Шимрит, – произнесла она громко и холодно, – но большего, к сожалению, ничего не могу добавить. Прошу вас, позвольте мне вернуться к моим делам.
– В жизни не встречала более мелочных и жестоких работников школы! – воскликнула, давая волю своим эмоциям, Шарон. – Не понимаю, как вас вообще назначили на эту должность? Только что перед вами плакала женщина, у которой вы разбиваете последние надежды, а вы даже не поднялись с вашего стула, чтобы сказать ей хоть одно доброе слово! Вместо вас это сделала классная руководительница ее дочери, такой же, как вы, по сути, чужой человек, хотя, в отличие от вас, у нее есть сердце. Побольше бы вашей школе таких лидеров!
– Да как вы смеете?! – взорвалась, в свою очередь, директор. – Кто вы такие, чтобы так нагло задавать здесь тон?! Вы превзошли самих себя! Врываетесь ко мне без спроса, отрываете от очень срочных дел, и все гнете и гнете свою линию! Решение принято, и точка, говорю вам! Благодарите меня, что я не распорядилась сейчас же вызвать охрану и силой выдворить вас отсюда, вместе с вами, госпожа Лев, в буквальном смысле. Вы мне становитесь неугодной с вашим вечным лидерством, как выразилась эта дама, и вмешательством во все проблемы. Вы что, черт вас побери, готовы поплатиться своей работой за вашу бывшую ученицу?
– И
