Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Где-то в глубине души ее щемила легкая грусть по расставанию с лечебницей, но, возможно, это было лишь облачко неуверенности в себе перед возвращением в мир. На последних консультациях Рики усиленно прорабатывала с ней эту тему, давала рекомендации. Но что значили заглазные наставления перед настоящим освобождением? Поэтому, Галь не очень торопилась уезжать, и ее близкие, уловив ее колебания, позволили ей вдоволь постоять у ворот пансионата и проститься с ним.
На самом деле, Галь простилась с ним пока еще не окончательно, поскольку ей предстояло время от времени приезжать сюда для медосмотров и встреч с горячо полюбившимися консультантами. Тем не менее, официально она больше здесь не содержалась. За несколько дней до выписки ей предоставили намного больше свободного времени, и она сполна употребила его для творчества. Подобрав несколько валявшихся в клетке павлиньих перьев, засушив множество разных листьев и приложив самые красочные журнальные вырезки, Галь создала ослепительно красивое полотно, изображавшее птицу Феникс. Эту работу она подарила пансионату. Восхищенный директор, в ее присутствии, заказал для нее раму и выбрал самое видное место рядом со своим кабинетом.
– Какой отличный коллаж, – довольно повторял он, – какой прекрасный символ! Только истинный талант мог создать такое!
Девушка, конечно, порадовалась его похвалам и толике лести, но в общем, ей было уже не до этого. Ее мысли витали в школе, куда ей предстояло вскоре вернуться и предстать перед директрисой. По правде говоря, она побаивалась этой встречи, хотя у нее заранее была готова речь, в которой она попросит прощения за разбитую машину той и за все остальные свои выходки. Следуя совету Рики и Шарон, которые, разумеется, не передали ей всего их разговора с "этой ведьмой", девушка попыталась настроиться на одну лишь мысль о том, что ей предоставили шанс доказать свое рвение и сдать все экзамены на аттестат зрелости. К тому же, те советовали ей не оставлять занятий творчеством несмотря ни на какую учебную нагрузку. По их мнению, это было важно для нее, как мало что, и не только в настоящем, но и для будущего. Пусть Галь пока еще не осознавала всей серьезности своего увлечения, но они, также, как и руководитель кружка, уже могли судить о ее работах.
И вот, растроганная, окруженная своими настоящими друзьями, Галь села в машину. Ту самую, что отвозила ее домой после ее недоброй памяти драки с Лиат. Всю дорогу домой никто почти не разговаривал от избытка воспоминаний. Хен думал о своем эмоциональном разговоре с Одедом, когда тот болел, во время которого он прямо предложил ему отказаться от этой девушки. У Шели стояла перед глазами картина, когда она кормила обессиленную и разбитую Галь с ложки. Дана Лев представляла себе их будущую встречу с директором школы, которая, с виду, смирилась с правилами их игры, но в душе все так же кипела от ярости. Шимрит же просто испытывала громадное счастье оттого, что ее дочь наконец-то вернулась к ней!
Хотя, совсем ли к ней? Увы, нет, не совсем. Уж слишком резко переменилась ее домашняя, наивная девочка. На это намекала ей Рики перед выпиской Галь. Это же читалось и в глазах самой Галь. Какое же взрослое, вдумчивое выражение появилось в них! Сколько внутренней силы излучал ее теперешний облик! Растерянной матери казалось, что ей больше никогда не понять эту новую душу, восставшую из горя, лжи и наркомании, и она немного вдавалась в панику. Но, тем не менее, это была ее дочь, ее дитя. Она вновь была – и будет! – с ней, и это было самым главным.
Смахивая с ресниц светлые слезы, Шимрит поглядывала через плечо на заднее сиденье, на котором тесно прижимались друг к другу трое подростков, и ловила себя на мысли, что никакие это уже вовсе не подростки, а совершенно зрелые люди, которых она не знает, но с которыми ей необходимо познакомиться как можно ближе.
Дома Галь была приготовлена торжественная встреча в том же тесном кругу. Сначала думали позвать и других одноклассников, но затем решили, что не стоило слишком напрягать ее, и устроили очень домашнюю, почти семейную посиделку. Впервые за долгое время скромный дом семейства Лахав ожил! Жалюзи в гостиной были подняты, и волны утреннего света вливались в квартиру. Знаменитый круглый стол ломился от яств. Шимрит тут же, как всегда, взяла на себя роль гостеприимной хозяйки, стараясь руководить всем происходящим за столом. Еще раньше она убрала комнату дочери к ее возвращению.
Та вся дрожала, озирая столь знакомую, родную обстановку, трепетно прикасалась к мебели, к вещам. Сколько уже времени она здесь не была? Кажется, что целую вечность. Теперь она явно ощущала, что здесь, в ее комнате, не доставало чего-то очень важного – ее пляжной фотографии. И не только ее одной! Какое странное, смешанное чувство освобождения и сожаления!
Галь подошла к ящику, в котором лежали ее коллажи, и с упованием приоткрыла его. Слава Богу, все были на месте. Приблизилась к окну, разбитому ею в ту страшную ночь, – стекло было заменено. Ее кровать, обычно развороченная, была аккуратно застелена новым покрывалом, и она с наслаждением на нее прилегла. Отныне она всегда будет застилать ее, решила она, как ее приучили в пансионате. Ничего теперь не будет так, как прежде, но в этом была какая-то прелесть. Другая жизнь ворвалась в их с мамой одинокое жилище, и уже вступила в свои права.
И вот, за шумной трапезой, так живо напоминавшей Галь и паре ее товарищей о старых добрых временах, Дана Лев сообщила о новой школьной программе для девушки. Начала она с того, что в ее бывшем классе она будет всегда желанным гостем, и эта фраза вызвала у Шели радостный визг. Но, продолжала учительница, поскольку она пропустила слишком много, и поэтому не могла сдавать выпускные экзамены прямо сейчас, ее зачислили в экстерновский класс, с тем, чтоб она сумела пройти их на второй сессии, назначенной на конец осени. Она очень надеется, что ее друзья помогут ей с подготовкой, и сама она тоже всегда готова ей помочь.
У Шели Ядид, разумеется, не было с этим никаких проблем, о чем она тут же заявила и спросила Галь, когда она хотела бы приступить к учебе. Девушки договорились на завтрашний вечер, и, на глазах у всех, крепко обнялись.
Нельзя сказать, что Галь только радовалась. Напротив, мысль о том, как много всего она пропустила, и не только один учебный материал, огорчала ее очень сильно. Ведь мимо нее прошло столько всего упоительного, исконно школьного: экскурсии, всяческие мероприятия и вечеринки, включая
