Кинокефал - Ольга Сураоса
Мы молча, не сговариваясь, понесли парня к крыльцу дома. Краем глаза я увидел, как исчезло детское лицо, и до меня дошло, что ребёнок вряд ли откроет нам дверь. Однако, к моему облегчению, дверь легко поддалась, и мы буквально ввалились во внутрь. Положив парня на пол (некогда было нести его до кровати), я схватил Тота под локоть, готовый вместе с ним рвануть из избушки к Мико, но профессор не поддался на мой порыв. Он замер, как вкопанный, глядя куда-то в угол. Проследив за его взглядом, я увидел все то же печальное детское лицо. Это был мальчик, лет пяти. Светло-русые волосы, голубые глаза. Он совсем без страха, изучающе смотрел на нас. Лицо его застыло в упрямом выражении нахмуренного лобика. Герр Тот заговорил с ним, но мальчик смотрел не на него, а на меня. Ласковые слова не смягчили его черт, хотя это было и неудивительно. Крики на улице стали явственней, и я, прервав оцепенение, снова потащил Тота к выходу. Захлопнув за собой дверь, мы так и застыли на пороге. В метрах десяти от нас стоял Серый в позе готовности прицела. В руках он держал огнестрел, дуло которого было направлено прямо на нас. Похоже, он видел, как мы перенесли парня в укрытие, а может, и наблюдал всё сражение целиком и теперь караулил нас, чтобы избавиться от неугодных. Мои ноги инстинктивно подкосились, и я с головой погрузился в снег, увлекая с собой и Тота. Щепки от пробитой древесины разлетелись во все стороны, осыпав мелкой рябью пространство вокруг. Вскочив, я бросился к Мико, туда, где угол дома скрывал обзор Серому, при этом не выпуская профессора из своей железной хватки. Вдогонку нам воздух прорезала вторая пуля. Она чиркнула по стыку досок, чуть не задев Тота. Звук от выстрела острой плетью хлестанул по ушам. Стрелял только Серый и только в нас, больше звуков ружья не было. Показалось странным, что битва протекает без участия оружия. В результате всё снова сводилось к обряду. Кровавому обряду…
– Он дышит! – герр Тот впервые обратился ко мне за такой долгий промежуток короткого утра. – Нельзя его оставлять!
Профессор сам держался за меня. Ноги его подкашивались и тряслись. Силы Тота таяли на глазах, сердце старика с трудом одолевало стресс за стрессом. Я с ужасом представил, как мне придется тащить их обоих. Но на раздумья времени не оставалось, надо было действовать. Схватив Тота под левую руку, правой я сграбастал Мико.
– Не надо, – отстранился профессор. – Я лучше подхвачу мальчика с другой стороны.
– Хорошо.
Кивнув, покрепче подхватил Мико. Голова его бессильно поникла, а поверх багряной тряпки-повязки на засохшую кровь накладывались струйки свежей. Я старался не глядеть на него, сосредотачивая всё своё чутьё на каком-нибудь убежище. Пригнувшись, мы двинулись вперед. Обогнув загораживающие нас от стрелка дома, мы вышли на широкий простор главной улицы, усеянной телами – неподвижными или мельтешащими, остервенело борющимися. Здесь и сконцентрировался эпицентр основной бойни, что на безопасное место не смахивало вовсе. Свернув, я уповал на то, чтоб мы незамеченными проскочили во двор напротив. Нам наперерез выскочила пара задурманенных людей-кинокефалов, но, увидев нас, они промчались мимо. Я в нерешительности остановился, пытаясь прогнать из нёба зловонное трупное дыхание пробежавших. Руки вдобавок стало невыносимо покалывать. Но ещё тяжелее было ожидать звука выстрела. Мы не успели скрыться, и Серый мог пристрелить нас в любой момент. Однако он почему-то не отправился за нами, не вышел из-за дома. Это было совсем уж нелогично
– Бонифац, туда! – прохрипел Тот, утягивая нас с Мико вправо. Профессор приметил в качестве укрытия то, что выглядело как фасад дома, однако это оказался сарай или загон для скота. Всё одно, это было идеальным местом чтобы укрыться от творившегося ада. И меня ни капли не смущало мое нежелание окунаться в это пекло. Здесь я был бессилен. Я не смог бы защитить задурманенных – меня зарубили бы местные. Не мог я помочь и селянам, ведь как вернуть людей-кинокефалов в разум, мне было неизвестно. Оставалось одно – самое гадкое и уничижительное – пережидать.
Мы протиснулись за Тотом в чёрную полость сарая. В темноте я видел хорошо, правда, после слепящего белоснежностью снега, мои глаза долго привыкали к полумраку. Закуток был очень маленьким, мы в прямом смысле наступали друг другу на ноги. Нет, разумеется, скот здесь не держали.
– Положим мальчика сюда, – профессор освободил скамью, заставленную корзинами, смахнул рукавом мелкую стружку, и я аккуратно положил на неё неподвижного Мико. Тот, оттеснив меня, принялся хлопотать над парнишкой, и я был вынужден вплотную придвинуться к выходу. Приблизившись к узкой щели дверного железного проёма, стал наблюдать. Сквозь двор хорошо просматривалась улица – просёлочная дорога с рядами низеньких деревянных домиков. Мне стало очень жаль, каким образом довелось увидеть этот пейзаж. Его неисправимо портили рыхло-всклокоченный снег, суетные чёрные тени, душераздирающие крики… Я бы многое отдал, чтобы увидеть его в первоначальном спокойствии, проскрипеть снегом по тихим улочкам, пропустить через себя отзвуки мирной жизни.
Низкочастотный рык полностью приземлил меня в страшную действительность. В полосе проёма показался знакомый размах берсерковой фигуры. Ужасный главарь чумного войска появился из ниоткуда, внеся хаос и в без того отвратительно сумбурную схватку. Тут же, на расстоянии метров пятнадцати от меня, показался хрупкий силуэт, и я сразу узнал в нём только что встреченного мальчика. Было совершенно неясно, что творилось у него в голове, и какого чёрта, он покинул худо-бедно защищённое жилище. Неловкие движения мальчика сковывал несоразмерно большой тулуп, в который он кутался, как в одеяло. Голова его была непокрыта, и русые волосы периодически ворошил северный ветер… вернее, северо-восточный. Напряжённая складка на лице мальчика не разгладилась, а продолжала упрямо пересекать лоб. Он явно был твёрд в намерении добраться куда-то. Все эти детали я успел уловить за секунды до рокового момента, когда Афоис заметил ребёнка. Я не сомневался в совершении этого мгновения, предчувствуя наперёд его ужасные последствия… Но чем этот момент отличается от десятков тех, от которых я благополучно открестился? Почему я не пытаюсь спасать убивающих друг друга людей, однако рвану на помощь мальчику? Неужели дело лишь в неспособности маленького существа постоять за себя? В таком случае это несправедливо, потому что ребёнок – не иное создание. Он тоже человек, а абсолютно все люди вне зависимости от возраста достойны помощи в равной
