Кинокефал - Ольга Сураоса
Отвлёкшись на мысли, я не заметил, как наше трио (я поддерживал Мико за плечи) протолкнулось к мерзавцам, раздающим «исцеляющую манну». Профессор, шедший рядом, согнулся в три погибели и начал тихо постанывать. Посмотрев на него, я вдруг понял, что, задумавшись, совсем не притворяюсь. Начав подвывать, я спохватился вовремя. Надзиратель ничего не заметил, всыпав мне в руку щепотку белого, как мел, порошка. На долю секунды порошковая дымка окутала мою ладонь, и воздух наполнился сладостью и перцем. Потянуло в сон. Сквозь дрёму я успел заметить на узких мордах пленителей защитные маски. Значит, и дышать этой гадостью было опасно. Я отвернулся, сделав вид, что тщательно облизываю руку, на деле – стрясывая крупинки, стараясь их не вдыхать. Тот следом за мной проделал то же самое. У Мико не было сил стоять, и он сидел между нами, с вожделением натирая до дыр свою ладонь языком. У профессора тоже истощились силы, и он опустился на пол рядом с парнем. Порошок начал своё действие. Толпа вокруг исчезла, заняв горизонтальное положение на полу, лишь та хорошо одетая парочка продолжала судорожно хвататься за ребра. Похоже, боль скрутила их так, что они не могли сделать и пару шагов для её предотвращения. Вдруг меня грубо отпихнули в сторону, и псы в масках, переступая через тела уснувших, приблизились к корчившимся. Мои ноги подкосились, и не удержавшись, я повалился назад. Всхлипы прекратились, теперь спали все. С усилием отогнав забытье, я приоткрыл глаза. Пленители возвышались над своими жертвами, вслушивались в сон. У меня никак не получалось их учуять – повсюду царил этот приторный дурман! Единственное, что уловило моё внимание – странные крокодиловые маски… Между собой длинномордые не перемолвились ни словом, так и удалившись в полном молчании. Осознание того, что я не сплю и напрямую являюсь частью происходившего бреда, очистило разум. Животные эмоции отхлынули. Как гром пророкотал замок. Теперь мы одни. Попытавшись открыть глаза, с удивлением понял, что это невозможно.
– Профессор… – позвал я, и зов мой тяжким вздохом замер в тишине. Ни на что больше сил не осталось, в том числе и на раздумья. Разве только на мысль, что происходившее напоминает жуткий жертвенный обряд… Формирование этой мысли было настолько спонтанным и реальным, что на мгновение она пробудила меня, но в бодрости не удержала. Веки мои отяжелели, и я снова провалился во тьму.
Глава 7
Ледяной ветер укутывает, холодит кости, сжимает внутренние органы, добирается до сердца. Всё существо моё требует сбросить оковы сна, дабы лёд не заковал сердце в панцирь, который не пробьёт и ледяной молот. Открыть глаза. Но это чертовски трудно, невозможно… Хочется свернуться калачиком, потеплее укутаться в одеяло и забыться, как в детстве… но в детстве я пробуждался легко, что же мешает сделать это сейчас?
Грубый толчок разрешил трудность пробуждения. Теперь сердцу моему ничего не угрожало, но зато дала знать о себе голова, грозившая разорваться на части. Приподнявшись на локтях, я припомнил ужасы вчерашнего дня и задачу сегодняшнего – вырваться из этого кошмара.
Надзиратели расталкивали спящих. На этот раз их было двое. Всего двое на такую большую толпу показалось мне опрометчивым, правда, до того момента, пока я не разглядел просыпавшихся. Они, словно служебные собаки, послушно вставали, ожидая дальнейших указаний. Предо мной как ни в чем не бывало поднялся Мико. Глаза его уже не излучали ни страданий, ни задора, а отдавали отвратительной пустотой. Я покосился на профессора. Он уже поднялся и с ужасом вглядывался в отрешенную толпу. Поймав мой взгляд, он жестом показал подняться, что я непременно и сделал. Если принялись исполнять роль, надо довести её до конца. Тем более что от наших актёрских способностей зависели наши жизни. Когда все проснулись, один из будивших толкнул дверь, дав команду, ясную без перевода. Люди-кинокефалы нестройными рядами двинулись на выход. С улицы ветер немилосердно обжёг мои оголённые плечи. Только сейчас я заметил, что белая рубашка моя была не только красна, но и зияла дырами. Тонкая ткань не спасёт от переохлаждения, а я не пёс, чтоб не чувствовать холода. Чёртовы звери! Если и не мое пальто, то могли бы дать какую другую шкуру!
Поравнявшись со мной, профессор незаметно оттолкнул меня от выхода ко всё тем же злополучным мешкам. Пара холщовых ёмкостей была опрокинута, и из них торчало нечто похожее на кусок шерсти.
– Бери что-нибудь скорей! – едва слышно произнёс Тот, не шевеля губами.
Профессор прекрасно владел голонеей – диапазоном слуха и голоса. Это довольно сложная наука и профессор орудовал ею в совершенстве – стоящий буквально в метре от нас надсмотрщик не повёл и ухом. Теперь дело осталось за моим мастерством. Улучив момент, спрятавшись за спину впереди идущего, я наугад вытянул то, что являл собой кусочек шкуры. К несказанной радости, шкура оказалась нечто похожим на шубу мехом вовнутрь. Изловчившись, я натянул её на себя, с наслаждением ощущая кожей меховую обивку. Мне оставалось только надеяться, что никто не заметит мою видоизменённую внешность, вряд ли в состоянии дурмана люди-кинокефалы могли действовать. Они шли медленно, словно во сне, и, находясь в самом конце колонны, мы с Тотом еле дождались выхода. Но вот свежая волна захватила, закружила, обнажив перед нами всю пестроту запахов. После заточения в спёртом воздухе, знакомый мир леса казался сверхъестественным, потусторонним, и желание бежать удерживалось с трудом. Привыкнув к смене обстановки, я понемногу начал изучать местность. Было темно, всё ещё царили сумерки, но запахи возвещали утро. Нас без остановки гнали вперед, мимо потухших лагерных костров, мимо ещё одной избы. Видимо, это и был штаб бандитов. Среди леса не оказалось ни одного строения, кроме этих лачуг. Похоже, это было лесничье зимовье. Неважно. Нас гнали дальше, вглубь елей. Снег был глубок и порядочно тормозил движение. Дело упрощалось лишь тем, что двигались мы под гору. При крутом склоне вереница каравана растянулась, и я мог оценить масштаб трагедии. Не считая одурманенных (которых было, как я верно подметил взаперти – около пятнадцати), впереди бежали двое. Ими оказались знакомые фигуры серого и космача. Передвигались они значительно быстрее, слово парили над землёй, не касаясь наста. Но при внимательном рассмотрении чудо развеялось. Это были всего-навсего снегоступы.
Сзади тычками и криками нас по-скотски потеснили, добиваясь того, чтоб мы нагнали впереди идущих. Жажда обернуться и рыкнуть была настолько сильна, что плотно сжатые челюсти мои онемели. К тому же хотелось оглянуться, чтобы представить общее число бандитов, и если их не больше, чем в начале цепочки, то велик шанс привести пленников в сознание и скопом одержать победу, благо не стесняли веревки. Холодное кристаллическое вещество рухнуло с ветки мне на макушку, остудив голову и тем самым сбавив обороты чрезмерно развернувшихся планов. Конечно, высвободить умы сородичей по несчастью не представлялось возможным, так как ни суть, ни время действия дурмана мне неизвестны. Также, я не учёл, что среди мерзавцев есть колоссы, которых голыми руками обычным обывателям не взять. Абсолютно безвыходное положение… Неужели нас вправду ведут отвоёвывать деревню? Да, раннее утро – безупречное время для того чтобы застать врасплох, однако, глупо так рисковать, похищая людей, используя при этом запретные средства для претворения в жизнь плана по завоеванию клочка земли. Горной земли, неплодородной, далёкой от коммуникаций. Пусть даже да, они хотят вернуть её из-за сентиментальности, но зачем столько махинаций
