Кинокефал - Ольга Сураоса
Резкий окрик пулей прорезал воздух. Я успел заметить, как нечто чёрное взметнулось за моей спиной, резко подалось в бок от шеренги и покатилось вниз, исчезая за поворотом склона. Следом, с раскатистым рыком метнулась исполинская тень, не сразу принявшая облик гиганта-кинокефала. Задержавшись на мгновение, он исчез из поля моего зрения, а поворачивать голову было чревато – задурманенные стояли, глядя перед собой, пока ловили беглеца. Я узнал его. Так взметнуться могли только полы длинного плаща, но никак не полушубка. Плащ носил один из «интеллигентов». Похоже, на него единственного не подействовал порошок. Но зачем он совершил бессмысленный манёвр? Ясное дело – схватят.
Душераздирающий крик дополнил дело. Не просто схватят – ликвидируют. Здравомыслящие не нужны. Крик, не успев дойти до своего апогея, перешёл в жуткое бульканье. Эти полсекунды развернули целую гамму страха и разочарования. Перед теми, кто обладает слухом, конечно.
Я прикрыл глаза, превратив их в узкие щелки. Боль, обжигая сердце, подступила к горлу. Какое право имели эти твари! Как могут они так хладнокровно завершать чужие жизни? Мои челюсти скрипнули вновь.
Серый, отойдя от передков, приблизился к месту события, остановившись в двух шагах от меня. Ответом на его вопрошающий возглас стал зычный хруст снегового покрова под тяжелыми шагами. Серый нетерпеливо повёл ушами.
– Afois?
Знакомое имя заставило напрячь и без того обострённые до предела органы чувств. Это тот, кажется, кто изувечил парню голову. Раздавшийся низкий рычащий голос соответствовал фигуре, появившейся в пределах моей видимости. Я разглядел острые, высокопоставленные уши, тупую укороченную морду, маленькие налитые кровью глаза. Сравнительно небольшая голова венчала мощный торс с узлами мышц, который, несмотря на стужу, был полностью обнажён. Ноги, одетые в меховые штаны, тоже были непропорциональны столь внушительному туловищу. Передвигался он без снегоступов, звериными скачками. Видно, что снег не был ему преградой. От внешности его веяло совсем нечеловеческим. Это был истинный берсерк, иного определения не возникало. В дополнение к и без того отвратительному виду, на чёрной смоляной пасти блестела багряная кровь. Тут же я ощутил и на своих щеках липкое тепло. Он имел точно такие купированные уши, и его шерсть так же отливала чёрным, с теми же рыжими бровями – подпалинами, которыми я очень гордился… Лишь челюсть его была не так вытянута, как моя, но в целом я словно наблюдал свой портрет. Это сходство будоражило и возмущало. Внутренний зверь, всклокотав, подзуживал: «Никто не смеет быть похожим на тебя!» И, несмотря на то, что эта сволочь только что совершила убийство, ненависть во мне вызвал по большей части факт нашей схожести. Я не желал быть убийцей, но злая судьба издевалась надо мной, тыча перед носом образом моего альтернативного я. Образом того, кем я мог бы быть.
Серый вдруг повернулся в мою сторону и изучающее втянул носом воздух. Поздно пришло осознание того, что мои эмоции, рассеянные вокруг, выдали меня с головой. Я позабыл, насколько тонки материи и насколько надо быть сдержанным. Но положение неожиданно спас ненавистный чёрный монстр. Его горловой бас завёл неподвижно стоявшие шеренги. Серый отвернулся и заскользил во главу цепочки, а берсерк – в её конец. Как только очертания монстра исчезли из моего обзора, я почувствовал жжение от его светящихся точек. Он определенно знал, что я в памяти… но зачем? Зачем отвёл глаза Серому?
С трусцы наша колонна перешла на шаг. Идти становилось труднее, теперь мы поднимались в гору. В общей сложности весь наш путь занимал минут тридцать, и если бы он продлился ещё, то наш пленный отряд начал бы валиться с ног. Порошок не делал их всесильными, и без средств хождения по снегу нам приходилось ой как несладко. Сам начиная сдавать позиции, я сильно переживал за профессора, не приспособленного к подобным переходам. Он шёл следом за мной, посапывая в спину, но я не мог оглянуться. Смотреть следовало только перед собой, и когда мы вскоре преодолели хребет, взору открылась печальная картина.
В белой пустоте горной седловины дымками печей обозначился оазис поселения. Печаль же состояла в том, что вскоре от умиротворённого спокойствия картины не останется и следа. И виноваты в этом будем мы.
– Stát! – громко и чётко, чтоб слышал каждый, скомандовал Серый. С конца процессии в голову прошли те, кто подгонял нас. Наконец удалось понять, сколько их было – двое, не считая берсерка. В итоге жалкая кучка, поработившая целую толпу, состояла всего из пятерых людей-кинокефалов. Правда, берсерк бы сошёл и за троих, но не в этом суть. Суть была до печального глупа.
Один из поработителей сделал несколько шагов к вершине. Его белоснежная шерсть, казалось, светилась на фоне рассветных сумерек. Возвысившись над нами, он произнёс нечто командным тоном, указывая рукой вниз, на поселок. В тон белому возопил берсерк, перестраивая свою речь в оглушительный вой. Неожиданно ему стали вторить все пленники. Я еле успел подхватить этот рвущий душу на части клич. Вой – сродни звону колокола, возвещает нечто жуткое, растит тревогу. В детстве мы часто дурачились с Рейном, не задумываясь о первопричине воя, не осознавая его колдовской опасности. Нечто необузданное просыпается, сильное, а совместное действо увеличивает это «нечто» во много раз. Не представляю, что чувствовали одурманенные, когда меня самого пробирало до костей. Без сомнения, они были в полной власти воя. Воя вожака – берсерка. Если берсерк велит – они последуют за ним, велит рвать встречных на куски – они будут рвать…
Громоподобная команда громилы опустошила мысли. Толпа рванула. Зачарованные сорвались с места так внезапно, что бедного профессора вжало в мою спину, да и сам я еле успел удержать равновесие, приноравливаясь к рыси на снегу. Все дышало безумием: пустые глазницы, оскаленные клыки, темная фигура берсерка впереди, хруст снегоступов позади… Каждый метр приближения к мирным домам отдавался во мне недоверием к последующим страшным событиям. Казалось, грозная лавина с разгона врежется в избы, в которых не окажется жителей… Но нет, надежды рухнули. Из домов выбежали вооружённые топорами люди. Столкновение было неизбежным. Вот Берсерк, вырвавшийся далеко вперед, налетел на первого встречного. Увернувшись от топора, он блокировал удар и вцепившись человеку в шею, вырвал из неё кусок мяса. Алая кровь хлынула фонтаном, яркими пятнами обагрив девственно белый снег. Толпа задурманенных взвыла и, перепрыгивая через плетенную изгородь, уподобляясь главарю, ринулась в атаку. Замелькали топоры, зазвучал треск проломанных черепов, дикий вой, возгласы мужчин, пронзительные крики женщин. Тихая деревушка превращалась в ад. Я остановился перед плетнем – чертой, отделяющей белое пространство от багряного месива. Тот, разогнавшись на спуске, вновь налетел на меня, но я успел выставить перед собой руки, врезавшись пальцами в заиндевелые сучьи ограды. Боль от пораненных пальцев сменилась ужасом развернувшийся сцены: Мико, словно дикий пес, пытался вгрызться в горло такому же молодому парню. Попытки Мико были неуклюжими, движения заторможенными, и деревенскому парню не составило бы труда зарубить его своим топором, но вместо этого, он беспрестанно отпрыгивал от Мико, крутился вокруг него (на действиях сказывался страх, похоже, что это была его первая битва). Воспользовавшись промежутком времени из-за неопытности обоих противников, я перемахнул через изгородь и сграбастал юнца в охапку, стараясь его оттащить. В ответ на мои усилия, мышцы Мико заиграли неясно откуда взявшейся силой, и он буквально стряхнул с себя мой захват. Попытался вцепиться в него снова, но деревенский дурень, тоже воспылав силой, перестал отскакивать, перейдя в полное отчаянной решимости, нападение. Зарычав на глупость молодецкой безудержности со стороны обоих, я еле успел оттолкнуть Мико от рокового удара, просвистевшего мимо топорика, и увернуться сам. Я ушёл от атаки кувырком в сторону, мгновенно вскочил, обескуражив парня своей реакцией, выбил топор. Вопреки моим ожиданиям, это не остановило молодца – он двинулся на меня с голыми руками. Положение осложнил,
