Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Некоторое время обе хранили напряженное молчание, за время которого Рики решала, как ей лучше всего поступить: официально удалиться, вверяя Галь ее собственным мыслям, или остаться с ней по-человечески, разделить ее одиночество. В конце концов, инициатива была перехвачена девушкой.
– Я уже наловчилась здесь убирать, мне это даже нравится. Правда, неплохо?
Клетка действительно выглядела идеально. Весь мусор был выметен, постелена чистая солома, кормушки наполнены свежим кормом и водой. Павлины в соседнем вольере надменно-завистливо поглядывали к своим длинноухим соседям. Галь взяла на руки одного крольчонка и присела с ним на скамейку возле клетки. Рики устроилась рядом, наблюдая, как девушка нежно прижимала его к груди и поглаживала. "Как ребенка", – промелькнуло в ее мозгу.
– Рики, я хотела попросить об одолжении, – робко проговорила Галь, не смея поднять глаза. – Я знаю, что это не в правилах пансионата, но все-таки…
– Что именно? – спросила консультант, предчувствуя, что речь пойдет о чем-то важном.
Голос Галь стал еще тише.
– Я хотела бы повидать одну мою подругу.
– Какую подругу?
– Шели, – выдавила она с трудом, едва справляясь с вихрем разных мыслей.
Захочет ли Шели увидеть ее после всего, что было? Снизойдет ли руководство пансионата до ее просьбы? Как она предстанет перед Шели Ядид, как посмотрит ей в глаза, ей, которая всегда олицетворяла здравый смысл их ненормальной компании?
– Ту, у которой ты украла бутылку виски на дне ее рождения?
– Да-да, ту самую.
Кого ж еще? Кто у нее, вообще, остался на этом свете? Галь ужасно хотелось обнять покрепче ту, которую она незаслуженно обидела посреди ее праздника, убедиться, что не потеряла ее, как других. В то же время, она умирала от стыда за прошлое, за учреждение, в котором находилась, за ужасный ярлык, который невольно был на нее навешен. Она – наркоманка, душевнобольная. Кому она теперь была нужна?
– Я посмотрю, что можно сделать, – неожиданно для нее отозвалась Рики, – но ничего пока не обещаю.
Галь затряслась от нервного напряжения. Крольчонок выпрыгнул из ее рук и удрал в клетку.
– Большое спасибо, – только и выговорила она, не решаясь ничего прибавить…
* * *…Телефонный звонок застал Шели полуголой с полотенцем на голове. Она только что вылезла из душа перед тем, как собраться в школу.
В принципе, учеба как таковая уже закончилась. Промелькнули все весенние праздники и даты и настал период сплошных подготовок к выпускным экзаменам и балу. Расписание и порядок больше не соблюдались. Даже если давалось извещение, что в такой-то день назначен урок для проработки материала, то на него являлось ничтожное количество учеников, причем половину урока они бездельничали, а за другую половину в торопях пробегали по самому основному. Один из таких уроков был назначен на сегодня. Шели уже немного задерживалась, и внезапный звонок пришелся ей очень некстати, хотя она недавно сдала на водительские права и могла успеть в школу на старенькой ибизе, подаренной ей родителями. Тем не менее, она ответила на звонок, звонок, раздавшийся так вовремя!
Минуту спустя с ее еще ненакрашенного лица сошел весь румянец. Она лишь сумела выдавить, что едет, оделась, кое-как расчесалась, пулей выбежала из дому, еле завела машину трясущейся рукой и тронулась в путь. Она выжимала из своей старой таратайки все, что можно было. В ее голове вертелось лишь одно: что Галь выздоровела и позвала ее к себе. Шели хотелось реветь от счастья. Все обиды и неприятности, которые сходившая с ума Галь ей доставила, забылись, ее сердце наполнилось волнительным ликованием, ожиданием встречи. С большим нетерпением и страстью, чем в объятия Хена, стремилась Шели в клинику для наркоманов.
У ворот ей вручили пропуск, попросили заполнить форму, тщательно осмотрели содержимое ее сумочки и сообщили о ее приезде. Галь как раз находилась на групповой терапии у Шарон, и пока ни о чем не подозревала. Рики лично заглянула за ней, и по дороге попыталась подготовить к встрече.
Но ее попытка оказалась лишней. Едва увидав в конце аллеи свою подругу, нервно переминавшуюся с ноги на ногу, Галь сильно побледнела и бурно задышала, как и та. Потом обе разом сорвались с мест и кинулись друг другу навстречу, раскрыв объятия. Они чуть не столкнулись лбами. Шели тотчас зарыдала в голос, зарылась лицом в ее плечо, и завопила:
– Какая ты дура! Что ты натворила? Почему ничего мне не рассказала?
– Прости меня, Шели, прости, ради Бога! – вторила ей Галь, прижимаясь к ней еще плотнее.
– Простить тебя?! Да я б сама прикончила тебя за твои глупости! Мы все чуть с ума не сошли, когда узнали о тебе… Зачем, зачем?! Какое, все-таки, счастье, что ты жива!
Консультант издалека наблюдала за этой встречей, и чувствовала, что тоже вот-вот расплачется. Она понимала, насколько нужно было Галь повидать эту девушку, и приложила все усилия, чтобы добиться пропуска для нее, – не сестры и не родственницы. Это правда, что легкое сомнение – а не рано ли устраивать это свидание? – все ж не отпускало Рики, и она много раз переспрашивала себя, как специалиста. Но сейчас, когда она собственными глазами увидела, как эта встреча важна, и как эти две важны друг для друга, все ее беспокойство как будто рукою сняло, и она тихо удалилась, предоставив девушкам свободу. Впрочем, те и не обращали на нее внимания. Обе они заходились плачем одна на плече другой, пока не излили все слезы за трагедии прошлого, за боль настоящего, за будущие испытания. Галь была как в тумане, и благодарила Бога за то, что он сохранил ей Шели.
Затем настал черед разговоров. Шели требовала узнать все о новой жизни Галь, и та изложила ей всю цепочку событий с того момента, как очнулась в больнице. Ее речь то и дело прерывалась от волнения, ей приходилось делать паузы, чтобы собраться с мыслями, но она продолжала, пока не иссякли слова. У нее больше не было никаких секретов от подруги, даже если в половину того, о чем она говорила, той было трудно поверить. Впрочем, как и ей самой. Ей было неловко, и, в то же время, очень спокойно, как-то по особому спокойно на душе. Может быть, это и было именно тем, о чем говорила Рики: быть самою собой рядом с близким человеком, ничего не боясь?
В том, что Шели – истинно близкий человек, Галь больше не сомневалась. Она ощущала тепло, исходящее от нее, ее готовность быть рядом с ней, – такой, какой она стала, – ее желание знать о ней все, без обиняков, и была растрогана и благодарна
