Долгая дорога до Грейсленда - Кристен Мей Чейз
– Ты должна была всем сообщить, и мне в первую очередь, что больна, и мы вместе стали бы решать, что нужно делать.
Почему она не позволяла никогда помочь ей? Откуда такая уверенность, что, скрывая правду о своей болезни, она делает мне одолжение и облегчает жизнь?
– И что бы ты сделала? Позвонила моему врачу из своего большого офиса в Бостоне? А что потом? – Ее голос сорвался, и она закашлялась. Я протянула ей бутылку воды.
– Не знаю, что бы я сделала, – ты ведь не дала мне ни единого шанса! – закричала я в ответ, отчего испытала некоторое облегчение. Все лучше, чем молча лить слезы.
– Я не могла по-другому, Грейс. Ты же меня знаешь! – обреченно выговорила мама.
Именно это всегда сводило меня с ума. Уверенность в том, что все проблемы кроются только в недостатках ее характера или – что еще хуже – в ее врожденных особенностях, над которыми она не властна. Но нельзя прожить жизнь, вечно пряча свою боль, скрывая все от людей, которые тебя любят.
– Но ты ведь даже не пыталась.
– Мы не разговариваем уже много лет. Так почему я должна была что-то тебе рассказать? – взволнованно проговорила мама.
Итак, вот она! Правда, которую мы обе скрывали много лет. Прозвучал выстрел, который попал точно в цель. Она абсолютно права. Ее добропорядочная дочь сама свела все общение к дежурным звонкам раз в месяц по воскресеньям и визитам – дважды в год.
– Ты совершенно права, мама. И поступила, как считала нужным, – проговорила я совершенно спокойно, чем удивила нас обеих. Мама откинулась на спинку сиденья и снова потянулась к моей руке, на что я с готовностью откликнулась.
В голове вертелись вопросы: «Задумывалась ли она о том, почему я не общалась с ней все эти годы; почему мы с ней никогда ничего не обсуждали?» Но что бы это изменило? В нашей поездке случился неожиданный поворот, и нам придется справляться с новыми обстоятельствами…
Бесконечные ряды дорогих, построенных по одному шаблону домов заставили меня усомниться в правильности выбранного маршрута, как вдруг за поворотом появился огромный медицинский комплекс, похожий на дворец Волшебника страны Оз. По иронии судьбы на небольшом расстоянии от входа в больницу находился огромный винный магазин. Ох, как мне хотелось, высадив маму, заскочить туда на секундочку, чтобы подзарядиться перед визитом к врачу… В подобных случаях, когда мне хотелось прибегнуть к алкоголю, чтобы снять напряжение, я вспоминала своего отца и все известное мне про генетическую предрасположенность к алкоголизму. Не стоило искушать судьбу.
Территория больницы выглядела безупречной: повсюду полевые цветы; прудик с миленьким мостиком – все для того, чтобы отвлечь посетителей от грустных мыслей перед посещением онколога. Внутри здания у вас создавалось ощущение, что вы находитесь в одном из модных коворкингов, за которые люди платят большие деньги, забыв, что в свое время сознательно отказались от офиса. Великолепные фрески на стенах; открытая планировка… Я поймала себя на том, что ищу глазами стойку с охлажденной комбучей и ожидаю услышать расслабляющую фоновую музыку. Большая табличка на стойке ресепшен, гласившая: «Доктор Амовар, онколог», вернула меня на землю.
Пока мама регистрировалась, я решила посмотреть отзывы о клинике и этом докторе. Пять звезд в обоих случаях, что меня несказанно удивило, так как обычно большинство отзывов в интернете – негативные. Ни один счастливый пациент не выкроит ни минуты своего драгоценного времени на то, чтобы рассказать миру о том, как ему помогли. Yelp[26] – лучшее тому подтверждение. Словами благодарности люди делятся с близкими, друзьями и подписчиками на Фейсбуке[27].
До меня доносились отголоски общения мамы с администратором. Все как обычно! Мама медленно, чуть не по буквам диктовала свое имя и отвечала на нелепые вопросы об американской фамилии. Обычно ее принимали за чистокровную китаянку из-за внешности или за дурочку из-за манеры одеваться и начинали общаться либо свысока, либо сюсюкая, как с четырехлетним ребенком. Наконец она плюхнулась на стул рядом со мной, при этом украшения на ее брюках вызывающе блеснули и звякнули.
– Начало не очень оптимистическое.
– Как там говорится в старой поговорке? Не судите о враче по его секретарше?
– Да уж, она-то вынесла свой вердикт…
Мамины излияния прервал голос медсестры: «Миссис Джонсон».
Взметнув бахромой на рукавах, мама подняла руку.
– Это я. Честное слово.
Сотрудница с невозмутимым лицом провела нас в кабинет, все стены которого были завешены дипломами. По идеальному порядку на столе можно было сделать вывод, что за ним проводят не слишком много времени. Я решила, что это хороший знак: значит, врач уделяет все свое время пациентам, а не электронной почте.
– Итак, миссис Джонсон, вы прибыли издалека, чтобы попасть ко мне на прием. – Высокий чернокожий мужчина, похожий на британского актера Идриса Эльбу, вошел в комнату и закрыл за собой дверь. – Доктор Амовар. Приятно познакомиться.
Увидев его, мама заметно разволновалась. Как, впрочем, и я. Никогда еще мне не приходилось попадать на прием к такому врачу!
– Вы можете называть меня Лоралинн, а это моя дочь – Грейс. Вот она действительно приехала аж из Бостона, – с гордостью выговорила мама, как будто не она недавно в машине упрекала меня в переезде так далеко.
Обмен любезностями не избавил меня от сомнений: уж слишком милым и веселым был этот доктор. Он указал нам на кресла, к которым мы бросились, чуть не толкая друг друга. Обе чувствовали себя растерянными. Как было бы здорово сидеть сейчас за обеденным столом в пятизвездочном ресторане, а не за столом из красного дерева в онкологической клинике… Несколько секунд мы наблюдали за тем, как он что-то печатает, а потом читает на мониторе. По его лицу нельзя было понять, что это: история болезни или новостная лента…
– Признаться, нет ничего нового, что я мог бы вам сказать. Хотя, возможно, вы надеялись…
– А можно мне услышать старое? – перебила я. – К сожалению, я пропустила… эту часть. – Говоря это, я старалась не смотреть на маму – сейчас не время для разборок.
– Если вы не против, миссис Джонсон?
– Лоралинн, – поправила его мама. – Если вы собираетесь зачитать мой смертный приговор, зовите меня по имени. Элвис знал, что пришло его время, а теперь мой черед.
При этом заявлении доктор даже бровью не повел, но говорить стал запинаясь.
– Миссис… простите… Лоралинн…
Да, в общении с мамой не помогут ни научные звания, ни многолетний опыт.
– Она хотела сказать, что не против, – вмешалась я, строго посмотрев на маму.
Врач взглядом поблагодарил меня, а затем выпрямился в кресле и продолжил:
– Похоже, рак вашей матери дал метастазы в мозг.
Итак, вот они плохие новости, когда твоя душа за одно мгновение приходит в состояние полного отчаяния – как будто кто-то повернул тумблер с «нуля» на «сто».
Мама выглядела невозмутимой.
– Ты знала? – Сквозь всхлипывания мне удалось произнести целых два слова.
– Мне сообщили во время проведения последнего сканирования, но я решила, что тебе лучше услышать это от профессионала, тем более от такого красивого. – И мама игриво подмигнула врачу.
Его глаза расширились; уровень неловкости зашкаливал.
– Как давно ты все знаешь? Почему ты мне ничего не сказала? – Вопросы сыпались из меня, как теннисные мячики из автомата.
Я посмотрела на доктора Амовара.
– Так вот почему она все забывает? Путает?
– Да, это определенно ранние симптомы…
– Старения! – добавила мама.
– И его тоже, Лоралинн, но такие опухоли быстро прогрессируют. Лекарства, которые выписал вам врач в Эль-Пасо, должны немного помочь, но без химио- и радиотерапии у вас начнутся обмороки и спутанность сознания.
– Так вот зачем все эти таблетки, которые ты не хотела, чтобы я видела! Черт возьми, мама!
– Может быть, мне ненадолго оставить вас наедине? – Доктор Амовар так резко откинулся на спинку стула, что чуть не врезался в большое окно позади себя.
– Объясните мне все, пожалуйста. – Мне нужно было узнать правду, какой бы тяжелой они ни была.
– Это значит, что ее болезнь поддается лечению, но неизлечима.
Откинувшись в кресле, я смотрела на маму, которая невозмутимо поправляла бахрому своего пиджака, и прокручивала в голове снова и снова одни и те же слова: «Поддается лечению, но неизлечима». Каждое слово понятно, а смысл ускользает! Как такое может
