Пирамида предков - Ильза Тильш
В том же году Адальберт и Фридерика обручились, а в начале следующего года состоялось обручение Хелены, старшей сестры Фридерики, с тем человеком, которого позже стали называть дядя Пепи.
Амалия отметила оба события в дневнике.
(12 декабря 1892 г., чудесный день; Адальберт приехал просить руки Фридерики; на обед подали очень вкусного карпа, и все было торжественно. Адальберт — славный малый.
14 декабря, снег и дождь; праздновали обручение Адальберта и Фридерики.
16 декабря, метель; ездила с Фридерикой в Лилиенфельд покупать кружева. Разослали приглашения на обручение. Вечером в гостиной у «Певца» была охотничья вечеринка, неплохо провели время.
6 мая 1893 г., погода довольно хорошая; шили Фридерике голубое платье, предназначенное для сегодняшнего вечера; отец ездил в Лилиенфельд, после обеда вернулся назад; вечером праздновали обручение Хелены и Пепи.
15 мая, дождь, грязь ужасная; замочила белье, писала приглашения на обручение. Вечером ходили с отцом в «Жажду», поиграли в кегли, а потом просидели у «Певца» до полдвенадцатого. Повеселились на славу.)
В дневнике Амалии зафиксировано все, что она должна была сделать для дочерей после их обручения, помимо повседневной домашней работы.
(Раскроила платья и блузы для Хелены и Фридерики, долго шила.
Вышивала.
Закончила шитье розовых платьев для девочек.
Очень устала, легла спать пораньше. Раскроила для Фридерики панталоны, корсеты и нижние юбки.
Была в Лилиенфельде, купила кружева, закончила шить корсеты.
Шила наволочки.
Кроила пододеяльники.
Шила одежду для Фридерики и Хелены.
Раскроила девочкам свадебные платья, шила до вечера, очень устала.
Девочки закончили шить белье и отдали мне.)
Амалия, прилежная дочь хозяина трактира из Мюрценхофена, раскроила, сметала, сшила собственными руками стежок за стежком не только все платья для девочек, но и все белье, которое девочки получили в приданое, а еще она вышила на этом белье монограммы, она сшила для дочерей свадебные платья. Кроме того, она варила, пекла, стирала белье, развешивала его в саду для сушки, гладила, складывала в шкафы, ухаживала за садом.
(Посадила чеснок, лук, петрушку и морковь, картошку, кольраби, карфиоль, капусту, окучивала, пропалывала, собирала урожай, удобряла, срезала карфиоль, выкапывала картошку, сажала цветы и ухаживала за ними, обрезала розы.)
Она жарила рыбу, пекла хлеб из отрубей, читала книги «Замужество упрямицы» и «Золотая Эльза», она устраивала журфиксы, играла в кегли в трактире «Жажда», в трактире «Певец» пела тирольские песни и пила пльзенское пиво, танцевала у Бреннальма. (Большая вечеринка на берегу Бреннальма, 15 человек, фейерверк, музыка, было очень весело.) Она ездила с Германом в Мариацелль, ходила на Бюргеральпе, навещала родственников в Вене, ездила в Пратер, ходила в театр и в оперу.
Но, помимо всего прочего, у нее была своя тайна, которую она никому не доверяла.
(Получила письмо от С.
Ответила.
Горевала, много плакала.
Герман меня сильно огорчил, мне было очень тяжело.
Написала письмо.
Очень тяжелое прощание с С.)
Через два года после обручения местный аббат обвенчал Фридерику и Адальберта в главной церкви Лилиенфельда. Фридерика покинула Фуртхоф, свою родину, и последовала за Адальбертом в Восковиц, затем в Брюнн, несколькими годами позже Адальберт получил место в маленьком городке Мэриш-Трюбау в Северной Моравии.
Надо бы съездить в Мэриш-Трюбау, сказала я отцу.
Несмотря на то что отец родился в Восковице, а первые годы своего детства провел в Брюнне, Мэриш-Трюбау был его родиной.
Глава 6
Пока отправители в Федеративной Республике Германии подписывают мое имя на анкете, в которой я должна определить понятие родина максимально в тридцати строках (на машинке или четким почерком), один австрийский институт социологии выслал Бернхарду другую, более подробную анкету.
Бернхард родился и вырос в Вене и получил эту анкету из-за своих родителей. (Особенно подчеркиваем, что ваше имя остается абсолютно неизвестным и содержание ваших ответов сохраняется в тайне.)
Родители отца Бернхарда родом из Боденбаха, а его мать родилась в одной из эгерландских деревень. В письме, которое пришло вместе с анкетой, под грифом «важно», указывалось на то, что тема немецких беженцев и вынужденных переселенцев до сих пор рассматривалась в Австрии лишь в очень узких рамках.
Если мы хотим, чтобы уровень нашего знания повысился, то для этого сейчас самое время. Число людей, которые по личным впечатлениям или хотя бы по рассказам старших членов семьи могут дать справку об интеграции немецких беженцев после Второй мировой войны, становится с годами все меньше и меньше.
В отличие от анкеты, предназначенной мне, формуляр, присланный Бернхарду, содержит вопросы, связанные с проблемами поиска жилища, достижения благосостояния, со сложностями построения новой жизни после войны.
На все эти вопросы можно дать ответ, сказал Бернхард, но меня они не касаются. В конце концов, целый миллион человек, живущих в Австрии, происходят от людей, пришедших из Богемии, Моравии и Силезии.
Немного позже я зашла к нему в комнату, он склонился над старой картой страны, на которой названия местечек были перечислены еще в немецком варианте. Хальмгрюн, Гразенгрюн, Эдерсгрюн, читала я, Рупельсгрюн, Штальценгрюн, Винтергрюн, Ранценгрюн.
Так много “грюн”, сказала я, — кто знает, как теперь называются эти деревушки, если они вообще еще существуют.
Нужно, наверное, сравнить с новой картой, сказал Бернхард.
Доттервиц, прочитала я, Шторхеннест, Гроссентайх.
Какие прелестные названия, сказала я. Бернхард обследовал с лупой в руках всю карту и наконец показал мне на крохотную точку. Здесь, сказал он, родилась моя мать. Он подошел к своему письменному столу, выдвинул один из ящиков, нашел среди бумаг какую-то фотографию. Перед маленьким, почти вровень с землей, деревенским домиком стоит ребенок, маленькая девочка, на ней юбка до лодыжек, маленькие ножки обуты в грубые башмаки, из-под косынки выбиваются светло-русые кудряшки. Анна, семь лет написано прямым твердым почерком на обратной стороне фотографии.
Очень многих женщин звали Анна, подумала я, дочери крестьян, дети земли, дочери ремесленников, красильщиков и ткачей; немецкие и чешские матери давали своим дочерям имя матери Богородицы. Анна, бабка Христова закутанная на иконах в голубое одеяние, заступись за нас, святая Анна, защити нас, попроси за нас
