Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Становилось ясным, что дело было не столько в наркотиках и в хандре, охватывающей, на первых порах, всех, без иключения, попадающих в эту лечебницу. Вероятно, все естество бедной девушки отвергало лечение и восстановление, будучи зацикленным на чем-то из ее прошлого. Между тем, заканчивалась первая неделя ее пребывания здесь, и тянуть было нельзя.
В тот день Шарон, Рики, Ноам и директор с самого утра тщательно изучали историю болезни Галь, связывались с завотделением больницы, в которой она лежала, с полицейским участком, что вел ее дело, собирали каждую крупицу информации, которая могла помочь им разобраться и принять решение относительно девушки. Мозаика складывалась скверная: полная потеря доверия к окружающим, резко сниженная самооценка, пессимистичный настрой на будущее, ощущение безвыходности. Иными словами – кривое зеркало того, какой Галь была до потрясения, связанного с изменой парня. Наркотики и изнасилование усугубили это состояние, не говоря о пережитой ею клинической смерти. Ее судьба как бы сгустилась в три-четыре катастрофы, и, соответственно, привела к тому, что они наблюдали каждый день. И, хотя они все отлично знали, что ее мать постоянно звонила сюда, справляясь о единственной дочери, что она страшно переживала и уповала, а вместе с ней – еще много других людей, никто не мог убедить Галь не портить свою жизнь. Никто, кроме нее самой, не мог принять решения взять себя в руки и начать с чистого листа. Тогда, как бы это ни было чревато непредсказуемыми последствиями, им приходилось встряхнуть пациентку так мощно, чтобы у нее не осталось сомнений. По их общему мнению, это был единственный выход.
Руководители лечебницы хорошо отдавали себе отчет, что они ступали в отношении Галь по лезвию ножа. Случай был непростой, а роль, которую они на себя взяли, щекотливой. Им было и боязно, и любопытно. Обычно, к таким действиям здесь не прибегали. Собрать все необходимое для этой задачи тоже стоило немалых усилий, и к концу рабочего дня весь персонал чувствовал себя совершенно выжатым. Но ожидание любого результата превозмогло громадную усталость…
… Уже стемнело, когда Рики вошла в комнату Галь и велела ей пройти вместе с ней в кабинет к директору. Та, совершенно обессилевшая, лишь посмотрела на нее пустыми, распухшими от слез глазами и покорно побрела следом. Они не обмолвились ни словом. От Рики веяло холодком. Это было необычно для девушки, привыкшей за короткое время видеть ее либо явно приветливой, либо сердитой. Впрочем, та же холодная официальность исходила от всех участников собрания, ожидавших ее в кабинете. Как и в прошлый раз, они расположились вокруг директорского стола, на котором высилась стопка каких-то бумаг. Взгляды их были настолько же проницательные, насколько равнодушно-спокойные.
Галь сделалось не по себе. Когда-то она уже встречалась с чем-то подобным, что не принесло ей ничего хорошего. Как бы она ни была измотана своим ярым бунтарством, как бы ей все ни было безразлично, она тотчас стала серьезной.
– Садись, Галь, – открыл заседание директор, указав ей на матерчатое кресло напротив своего стола. – Я не стану спрашивать тебя о самочувствии, поскольку нам и так известно, что тебе у нас очень тяжело, и ты хотела бы покинуть пансионат. Рад тебе сообщить, что твоя взяла. Завтра же за тобою приедет такси, и ты отправишься домой. Можешь собирать вещи.
– Большое спасибо, – сухо бросила девушка, не зная, радоваться ли ей на самом деле.
– Но прежде, чем с тобой проститься, – продолжил директор, игнорируя благодарность Галь, – мы хотим показать тебе кое-что.
Он покопался в бумагах, достал цветную ксерокопию фотографии, на которой было запечатлено полунагое женское тело, покрытое засохшей кровью и пеной, и положил ее перед пациенткой.
– Что это? – повела головою та.
– Это ты, – последовал твердый ответ.
Понадобилось несколько минут, чтобы до Галь дошел смысл этих двух простых слов. Она долго смотрела то на цветное изображение, как будто вырезанное из газетной криминальной хроники, то на свое тело, потом осторожно поднесла снимок к глазам и, наконец, глухо постановила:
– Вы издеваетесь надо мной.
– Увы, нисколько, – сказал Ноам. – Это – ты. Такой тебя обнаружила полиция в твоем доме в ночь изнасилования. Вот протокол.
Перед растерянной Галь Лахав легла другая ксерокопия. С содроганием она увидела на ней свой домашний адрес и, помимо него, дату и точное время. Далее следовало подробное описание того, как ее обнаружили, в каком состоянии, в какой обстановке, кто при этом присутствовал. Язык был сухой, лаконичный, четкий. Констатация фактов. Печать: капитан такой-то, и подпись.
Галь ошалело посмотрела на Шарон, бесцельно вертевшую ручкой, на сосредоточенную Рики, на откинувшегося на стуле Ноама, словно прося у них ответов. Смутные воспоминания вставали в ней. Да, она помнила об изнасиловании в сквере, но то, что произошло после, терялось в глубинах ее сознания. В больнице ее навещал следователь, но тогда она так и не поняла, чего именно он от нее хотел. Кажется, это все было правдой, но почему же эта правда выглядела столь странной?
– Что скажешь, девочка моя? – нарушил давящую тишину директор. – По-моему, эти листки достаточно красноречивы. Ты, конечно, не можешь этого помнить, и поэтому тебе сложно в это поверить. Каждому было бы нелегко поверить в то, что он выглядел как труп. Но, тем не менее, это так. Более того: по твоему делу идет уголовное расследование, и вот какие показания дают твои хорошие знакомые.
И он зачитал ей вслух показания Наора и Мейталь, в которых они без труда выдавали всех своих сообщников, все, что применили к своей жертве, адреса всех дискотек и притонов, где устраивали наркотические тусовки, но, вместе с тем, постоянно подчеркивали, что не встречали с ее стороны никакого сопротивления. Их трое товарищей – Ицик, Миха и Авиу – добавляли жирные мазки к сложившейся картине, хотя гораздо больше грязи они лили на самих атаманов шпаны, из-за которых оказались за решеткой. Самым смачным было описание жестокой оргии с участием Галь Лахав, накаченной кокаином до полного отупения, и двух других девчонок, чудом избежавших судимости. Их, дескать, позвали только поразвлечься, и они ничего не знали о планах Наора и всей шайки. В приложении имелись все отпечатки пальцев и улики, снятые на месте означенной оргии. Все они совпадали с отпечатками и уликами, добытыми в школьном скверу, где произошло последнее изнасилование Галь.
– Когда?.. Когда это было? – пробормотала обескураженная девушка, с трудом успевавшая собирать свои мысли вслед за бесстрастным чтением директора.
Какие-то образы, тени переживаний, воспоминание, что ей уже как-то раз говорили нечто подобное, мелькали в ее мозгу, но они не имели за что зацепиться. Все то, что сейчас сыпалось на нее, походило на рассказ
