Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Конечно, все это и отдаленно не напоминало тот завораживающий, полный оглушительного громыхания стульями, столами и посудой ор, что стоял в столовых, похожих на эту, на бывших школьных походах и мероприятиях. Сколько веселья, сколько живости и красок было в тех нестерпимых звуках! Но и здесь, как ни странно, царила жизнь. Своеобразная, замкнутая, строго контролируемая, но жизнь. И Галь стоило вписаться в нее как можно скорее, чтобы одиночество ее не задавило, не задушила тоска по дому. Как же ей это сделать? Что ее, вообще, ождало в этом пансионате, если само начало ее пребывания здесь было столь депрессивным?
Той ночью девушка долго плакала в подушку, переживая вновь и вновь прочувствованное ранее. Ее напарнице даже пришлось подниматься утешать ее. Она оказалась не такой уж отстраненной, а вполне сострадательной женщиной.
– Все будет хорошо, – твердила она Галь убедительным шепотом, гладя ее по немытым, всклокоченным волосам, – все проходит, будь мужественной! Нужно только немного привыкнуть, освоиться, тогда все станет гораздо проще. Мне тоже было тяжело, когда я сюда попала, и, возможно, нет никого, кто переносил бы свое лечение легко, но все это делается к лучшему. В конце концов, не все тут настолько плохо: красивая территория, вкусная пища, комфортные комнатки. Ты еще все это оценишь!
Галь несколько раз порывалась расспросить свою соседку, что именно привело ее в это место, как долго она уже здесь находилась, и, главное, как скоро отсюда, собственно, выписываются, но удерживалась. Ее пугали возможные ответы той, в которых заключались ее тоска и надежда. Она так и не сомкнула глаз до рассвета, все думая о своем, наболевшем, и казнясь тем, что ее сюда поместили. И тогда ей в голову пришла безумная идея, что, если она яростно отвергнет помощь, которую ей здесь предлагали, то от нее быстро откажутся и выпишут.
Их разбудили в семь утра. Точнее, только ее одну, так как сожительница девушки встала сама по звонку. Медсестре, разбудившей Галь, пришлось, в буквальном смысле, стащить ее с кровати, а стащив – отправить в душ, поскольку вид ее был ужасен. Невозмутимо стоя под дверью душевой в ожидании Галь, медсестра смотрела на ее нетронутый чемодан и понимала, что на утреннюю зарядку она уже не попадет. Когда вымытая Галь, наконец, вышла из душа, злобно взглянув на свою надзирательницу, та очень спокойно сказала ей, что здесь строго соблюдается режим дня, что это делалось для их же блага, и что сегодня ей сделалось исключение.
– И что ж вы сделаете мне завтра? – вызывающе фыркнула девушка. – Посадите в карцер, что ли?
– Нет, в карцер не посадим, – также спокойно ответила ей медсестра, – но с тобою серьезно поговорят.
– Ну и говорите со мной, на здоровье! – равнодушно пожала плечами Галь. – Со мною уже слишком многие разговаривали. Куда уж вам до них!
Медсестра многозначительно ухмыльнулась в ответ на хамство новенькой. Сразу видно, какую школу она прошла.
– Тебе пора на завтрак, – коротко заявила она не вдаваясь в спор, и покинула девушку вместе с ее бессильной яростью.
Галь вовсе не хотелось выходить из комнаты и показываться уже увиденному вчера народу. Она охотно сделала бы назло этой мерзкой девице, возомнившей, что она могла ею управлять, но, тем не менее, она очень проголодалась. Не евши почти двое суток, она не отказалась бы хотя бы от стакана чая. Поэтому, проклиная все вокруг на чем свет стоит, она побрела в уже знакомую ей столовую, оказалась за столом с совершенно другими людьми, на которых тоже с трудом обратила внимание, слопала тарелку гранол с молоком, и собиралась убраться назад в комнату. Но тут ее остановили. Какой-то другой член персонала, также вежливо и твердо попросил ее пройти вместе с ним. Галь тихо выругалась, но подчинилась ему. Но, когда они оба подошли к директорскому кабинету, девушка тотчас взвилась на дыбы:
– Что я сделала? – вскричала она, обратив на себя внимание проходящих поблизости. – Для чего мне туда?
– Я не знаю. Мне просто передали распоряжение привести тебя сюда, – ответил тот.
– А откуда вы все меня знаете? – спохватилась Галь с нескрываемым подозрением. – Вы все следите за мной, что ли?
– Никто здесь ни за кем не следит, – последовал столь же спокойный ответ. – Тебя просто просят зайти к директору.
– Я туда не пойду! За что? – завопила Галь, машинально отступая назад.
Медработник понял, что слово «директор» вызвало у пациентки какие-то мрачные воспоминания и напугало ее. Она стояла бледная, тяжело дыша и с расширенными зрачками, готовая тотчас же сорваться с места и пуститься наутек. Он тотчас сжал ее руку в своей и убедительно заявил, что ей ничто не угрожало, что с ней всего лишь хотят поговорить, и что если ей самой было трудно зайти в эту дверь, то он поможет ей. И, не дожидаясь ответа Галь, он распахнул перед ней дверь и ввел в кабинет, где помимо директора находилось еще несколько человек. Коротко кивнув собранию, он покинул помещение.
– Здравствуй, Галь, – обратился к ошарашенно озирающейся по сторонам девушке тот, кто вчера ее принял первым. – Я вижу, ты обеспокоена. Не надо, все в порядке. Мы хотели с тобой немного пообщаться, вот и все. Садись, пожалуйста.
Галь, не помня себя, опустилась в матерчатое кресло.
– Я позвал нескольких сотрудников нашего пансионата, которые будут с тобой работать, чтоб вы познакомились. Шарон проводит групповые терапии, Ноам ответственен за медицинское наблюдение, а Рики будет твоим личным консультантом. Как твое самочувствие? – спросил он сразу же, закончив представлять своих сотрудников.
Галь опять огляделась, на этот раз повнимательнее. Кабинет был просторный, светлый, с окном, выходящим в сад. Утренний свет, льющийся сюда, был столь ярким, что даже высокие стеллажи с книгами, расположенные вдоль стен, казались как будто парящими в воздухе. В углу стоял телевизор с видеомагнитофоном. Над телевизором висела красивая картина. Это помещение могло сойти за начальственный кабинет разве что благодаря своим размерам, поскольку в нем не было ничего особенно тяжеловесного.
– Галь, как ты себя чувствуешь? Как прошел твой первый вечер в пансионате? – повторила вопрос Шарон, потянувшись к бумаге и ручке.
– Очень плохо, – дерзко выпалила Галь. – Мне здесь не нравится.
– Что именно тебе здесь не нравится? – спросил директор.
– Все! – не раздумывая вскрикнула Галь, и даже подскочила в кресле.
Собрание многозначительно переглянулось, и попросило Галь рассказать обо всем поподробней.
Она, конечно, сразу накинулась на медсестру, что подняла ее нынче утром и заставила вымыться, на то, что вчера ее бросили одну в комнате, на то, что здесь у нее нет связи с внешним миром и что, вообще, ей хочется домой. Ее выслушали, ни разу не прервав, причем Шарон неизменно строчила за ней, а Рики не
