Фасолевый лес - Барбара Кингсолвер
– Милая моя, да мы столько всего насмотрелись из автобуса! – ответила Айви. – Боженьки мои! И кактусов огромных, и всего прочего! А какие дома у вас в центре! Все из стекла. Да еще, наверное, поглядим, когда обратно поедем.
– Но ведь вы почти из дома не выходили! Все время с ребенком.
– Так мы для того и приехали, милая моя! А теперь, когда с ребенком все устроилось, уж очень хотим домой. Здесь так жарко, что мама Логан едва не сходит с ума.
– Я знаю, – ответила Лу Энн.
Она медленно вдыхала воздух, пропуская его через нос. После того, как бабушка заявила, будто здешний сухой и жаркий воздух ядовит, Лу Энн была готова ей поверить.
– Жаль, что мне не удалось вас получше устроить, – сказала она.
– Ты нас отлично устроила, лучше не надо. Что же до мамы Логан, то ей все равно: даже если бы ее поселила у себя Царица Савская, ей это было бы не по душе. Единственное место, где она может спокойно спать, это ее собственная кровать.
Айви развязала тесемки дочкиного передника, сняла его и широкими ладонями разгладила спереди свое темно-синее платье. Лу Энн помнила это платье по сотням совместных ужинов в помещении церковной общины. От одного его вида к горлу подступил вкус запеканки с картофельными чипсами и пирога, замешанного на «Кока-коле».
– Мама! – сказала Лу Энн и, вдруг, осознав, что говорит еле слышно, начала снова:
– Мама! А когда папа был жив…
Она не знала, что собирается спросить. Разговаривали вы друг с другом? Был он тем, для кого ты припасала свои самые сокровенные мысли? Или все было так же, как сейчас? Полный дом женщин, и только на них можно положиться, только с ними можно поговорить. Айви не смотрела на дочь, но руки ее непривычно замерли. Она ждала.
– …бабушка Логан жила с вами всегда, с самого начала? – закончила Лу Энн.
Айви заглянула в коричневый пакет, а потом скрутила верхний край в тугую трубочку.
– Не она с нами, а мы с ней, – сказала она.
– Это вы так захотели? – смущенно спросила дочь.
– Пожалуй, я всегда думала, что было бы неплохо пожить одним, без родителей, – отозвалась мать. – Но у нас было так много работы! Не до удовольствий. Да и, к тому же, я до смерти боялась куда-то уехать и жить одной.
– Ты бы не одна жила, а с папой.
– Пожалуй, – сказала Айви. – Но мы обо всем этом так не думали.
Она повернулась к раковине помыть руки, потом стянула полотенце с деревянного кольца над раковиной, заново сложила его и повесила назад.
– Сбегай-ка к маме Логан, скажи, что пора собираться.
Айви не разговаривала со свекровью. Почему, по какой причине – этого Лу Энн никогда не понимала. Интересно, как они проведут вдвоем эти несколько дней и ночей в автобусе? Да уж как-нибудь, наверное, найдут общий язык. В прошлом, когда возникала необходимость, мама и бабушка Лу Энн умудрялись общаться даже через совершенно посторонних людей.
– Бабуля Логан!
Лу Энн погладила плечо бабушки, чувствуя твердые кости под гладкой поверхностью темного платья. Та открыла глаза, и в это же самое время ребенок заплакал.
– Хорошо поспала, бабуля? – спросила Лу Энн, поспешив взять ребенка на руки и покачать на бедре. Ей почему-то всегда казалось, что он задыхается.
– Я не спала, – сказала бабуля Логан. – Просто закрыла глаза, чтоб отдохнули.
Она крепко взялась за ручки кресла и долго осматривалась, пока не поняла, где находится.
– Я говорила тебе, – продолжала миссис Логан, – от такой жары у ребенка начнутся колики. Нужно поставить ему горчичник, чтобы вытянуть тепло.
– Мама говорит, пора укладывать твой саквояж, – сказала Лу Энн. – Вечером вы уезжаете.
– У меня все уложено.
– Отлично! Поужинаете перед отъездом?
– А чего б тебе не поехать с нами, детка? Тебе и ребенку?
– Мне, ребенку, а еще и Анхелю, бабушка! Я уже пять лет как замужем, ты не забыла?
Лу Энн чувствовала себя обманщицей, притворяясь, что у нее все благополучно. Все равно, как если бы она на Рождество подарила матери и бабушке большую красивую коробку, а внутри была бы лишь оберточная бумага. Насколько Лу Энн помнила, до этого она никогда не лгала родным, но что-то внутри нее противилось тому, чтобы признать, что они оказались правы насчет Анхеля.
– У Анхеля отличная работа на заводе по розливу, – сказала она бабуле Логан, и, по крайней мере, это было правдой. – И нам здесь нравится.
– Не представляю, как человеку может нравиться место, где совсем не бывает дождей. Господи! У меня все внутри пересохло. Дай-ка мне стакан воды!
– Через минутку принесу, – проговорила Лу Энн, перекладывая ребенка на другую руку. Она знала, что через несколько мгновений бабуля Логан забудет о своей просьбе. – К этому можно привыкнуть, – продолжала она. – Когда мы сюда приехали, у меня все время горло болело, и я до смерти боялась, что заработаю рак горла – как та девица, что пела по телевизору. Ну, как ее зовут? Ей еще пришлось прекратить выступать.
Лу Энн вдруг спохватилась, осознав, что для бабушки Логан что «Эн-Би-Си», что фасоль пинто – все равно.
– Но потом привыкла. И мальчика жара нимало не беспокоит.
Она подняла малышу подбородок указательным пальцем и заглянула в затуманенные голубые глаза.
– Наш Дуайн Рей – настоящий тусонский парень, верно?
Лу Энн родила не на Рождество и даже не днем позже. Дуайн появился на свет утром первого января, всего на сорок пять минут опоздав, чтобы стать «Первым младенцем года» в больнице Святого Иосифа. Лу Энн потом думала: если бы она поэнергичнее тужилась, то обеспечила бы себя бесплатными подгузниками на целый год – таков был приз для первого ребенка года от Службы «Последний доллар», и они были бы очень кстати, особенно теперь, когда ее копилка, где лежали деньги на стиральную машинку, почти опустела, потому что ее содержимое перекочевало в карманы соседских детишек.
– Не возьму в толк, как можно ро́стить табак без дождя! – не унималась бабуля Логан.
– Да здесь табак и не выращивают, – сказала Лу Энн. – Здесь и полей-то почти нет. Только фабрики и заводы. А еще туристы приезжают зимой, когда в горах очень красиво. Мы
