Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Время уже перевалило за два часа ночи.
* * *Накрапывание дождя было отчетливо слышно за плотно закрытым окном в спальне девушки. Она лежала на своей разбросанной постели, подрагивая от последних приступов болезненного смеха, а Одед сидел рядом, крепко, но осторожно придерживая ее за исхудалые, покрытые ссадинами руки.
Он не зажег света, поскольку свет мог стать для Галь лишним раздражителем, и напряженно соображал, что делать дальше. Он бы приготовил ей горячую ванну, но не хотел смывать улики. Вести девушку в участок или вызвать ей скорую помощь боялся, хотя и понимал, что это было необходимо. Что он расскажет им? Он, непрошенный свидетель? Наверно, стоило дождаться здесь утра, и тогда попытаться разыскать Шимрит или связаться с Даной Лев, чтобы вместе принять какое-то решение.
Печально размышляя об этом, молодой человек смотрел на свою бывшую подругу, которая, в сущности, никогда и не была его подругой, и испытывал к ней глубокую жалость. Жалость к ее поруганной красоте, к ее трагической судьбе, и к себе самому, за свою вопиюще бессмысленную любовь к ней.
Тем временем девушка перестала смеяться и, широко раскрыв глаза, пристально посмотрела в его лицо, покрытое обманчивым полумраком.
– Кто здесь? – беспокойно спросила она.
– Это я, – отвечал Одед Гоэль, заботливо склонясь над ней. – Ты дома, как ты и просила. Ты в безопасности. Не бойся, я с тобой!
Галь пропустила мимо ушей заверения парня и повнимательнее вперилась в него.
– Кто здесь?! – спросила она настойчивей.
– Галь, это я здесь! Я, Одед! – как мог, успокаивал ее юноша. – Я принесу тебе сейчас стакан воды, и тебе сразу станет легче.
С этими словами он быстро выскочил из комнаты, надеясь, что с Галь ничего не произойдет в его короткое отсутствие.
Галь приподнялась на израненых локтях, тревожно вглядываясь в сумрак. В голове ее царил хаос, тело изнывало от боли, перед глазами плясали странные неузнаваемые образы. Но вдруг все они слились в один яркий образ, настолько близкий и любимый, что девушка даже рванулась к нему, на мгновение ощутив прилив свежих сил.
– Шахар! Шахар!
Шахар Села радушно приближался к ней широкими шагами, протягивая ей руку. Его рука искала ее, его тонкие губы расплылись в улыбке, его лицо светилось нежностью и лаской. Галь, опьяненная счастьем, тотчас схватила его протянутую руку, чтоб припасть к ней поцелуем, но рука эта почему-то оказалась чужой, и несла какой-то холодный и мокрый предмет. Несколько капель влаги упали на лоб и запястье девушки.
– Выпей, – произнес Шахар, повелительно взяв ее за подбородок.
Девушка отпила несколько глотков и поперхнулась. Ей стало холодно внутри. Почему Шахар обращался с ней так властно, вместо того, чтоб обнять, приласкать, пожалеть? Она хотела было кинуться ему на шею, но та же твердая рука опять попыталась ее напоить. На этот раз вода наполовину растеклась по ее подборобку и шее, закапала на грудь. Шахар взял край одеяла, на котором она лежала, и принялся вытирать залитые места, но Галь его резко остановила, назвав по имени.
– Я не Шахар, – обиженно сказал Одед, посмотрев девушке прямо в глаза. – С чего это ты приняла меня за Шахара?
– Как, ты не Шахар? – пролепетала Галь в испуге, отскочив в угол кровати. – Кто же ты?
– Это я, я, Одед, посмотри на меня! – закричал бедный парень, тряся ее за плечи.
Невзирая на то, что он пытался быть с ней нежным, его прикосновение все же вызвало у жертвы насилия новую пронзительную боль, и она громко простонала.
– Прости, я не хотел, – поспешил извиниться он, отпуская ее, – я нечаянно. Но не путай меня с Шахаром, пожалуйста! Неужели ты не узнаешь меня, любимая? – воззвал он к ней со всей своей силой убеждения. – Это я, Одед Гоэль, твой одноклассник, бывший друг! Я пришел тебе на помощь, привел тебя к тебе домой, в твою комнатку, и мне надо срочно решить, к кому сейчас обратиться. Ведь ты же помнишь, что произошло? – спросил он с трепетом. – Ты понимаешь, что тебе нужно срочно обратиться в полицию или в больницу? Нет, не бойся, я тебя там не оставлю, – воскликнул он на ее протестующий возглас, – я все время буду рядом. Если хочешь, позову еще кого-то из наших близких для поддержки. Где твоя мама? Она куда-то уехала? Как можно связаться с ней?
– Перестань! – завопила Галь, заставив его отшатнуться. – Твои вечные рассуждения, Шахар, мне уже стали поперек горла! У тебя заранее на все готов ответ, ты всегда точно знаешь, что делаешь. Хватит! Не прикрывайся! Иди ко мне, я тебя хочу!
В первый миг Одед не сообразил, что это еще была за чудовищная претензия к нему. И откуда в Галь вдруг пробудились титанические силы, с которыми она его вдруг притянула за пояс штанов, почти уложив на свою кровать? Он приписывал их только воздействию наркотика, ибо никакие рациональные доводы не могли иметь сейчас места. Потом, инстинктивно оторвавшись от фурии, в которую превратилась Галь, он понял все: почему она обращалась с ним, как с тряпкой, почему связалась с подонками шпаны, почему ее вышвырнули из школы. На смятой кровати полусидела не несчастная, избитая, изнасилованная женщина, а серое зомбированное существо, пылающее агрессией, ненавистью и похотью, и готовое направить их даже на самых близких, тех, кому еще была важна ее судьба. Он больше не мог испытывать к ней страсти, так как она внушала ему дикий страх, не верил, что ей еще можно было помочь, ибо она стала невменяемой.
Парень отскочил от Галь на несколько шагов, со все усиливающейся дрожью внимая имени «Шахар», которым она отчаянно называла его.
– Ты не хочешь меня? – распалялась она все больше, подходя к нему вплотную. – Тебе нужней твоя уродина? Ну и иди к ней! Но сперва я доставлю тебе удовольствие. Как тогда, перед тем, как ты сбежал к ней, негодяй! Помнишь, как тебе было приятно? – твердила она, запуская жадную ладонь под рубашку припертого к стене Одеда, другой рукой массируя его невольно вставший член. – Ну же, снимай штаны, сволочь, иди ко мне!
– Галь, я не Шахар, я Одед! – вскричал несчастный, защищаясь от нее.
– Не притворяйся, это ты, Шахар! Это – ты! – упорствовала Галь, набросившись на него.
Она цеплялась за волосы на его груди, обводила языком его соски, терлась всем телом о его бедра и живот. Еще минута – и растерянный юноша был бы в ее объятиях. Но, неожиданно, она остановилась, видимо наткнувшись на что-то незнакомое, непривычное на его теле, отдалилась на шаг и разочарованно проворчала:
– А, это ты, Одед? Почему ж ты меня
