Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
– Это не то… – еле вымолвила она, все же схватив их, как голодный – корку хлеба. – Мне нужно дозу порошка! Я погибаю, уже несколько недель!.. Почему ты заставляешь меня вымаливать?
– Посмотрите-ка на принцессу! – съязвила Мейталь. – Наконец-то ты научилась склонять голову!
Но Галь, напротив, высоко запрокинула ее, чтоб проглотить уже порядком приевшийся ей экстази. Авиу, Ицик и Мейталь довольно осклабились, а Наор добавил:
– Кстати, напоминаю тебе, о чем мы говорили: теперь все будет зависеть от тебя. Хочешь кайфа – работай, не то тебе крышка.
"Работай", – в оцепенении повторила про себя Галь Лахав, не решаясь спросить, как именно. Одед Гоэль, в своем укрытии, подумал о том же самом. Работай…
– Это не так трудно, – вдруг вставил Авиу, и потесней сжал девушку в объятиях. – Разве ты не помнишь? Не помнишь, как нам всем было весело, и тебе тоже?
И он коснулся пальцами одной ее груди.
Галь попыталась отдалиться от него, ответить что-то, но как раз вернулся Миха, безмолвно и недоуменно разводя руками. Наор и Мейталь переглянулись с перекошенными лицами, а Ицик потерял терпение.
– Где шатается эта гнида? – воскликнул он так, что изо рта у него выпала сигарета.
– А черт его знает! – сорвался Миха. – Он нигде не отвечает! И никто из его людей тоже!
– Но ведь все было оговорено, кретин! – не унимался Ицик, хватаясь за голову.
– Я сделал все, что в моих силах, и ты знал это! Как я мог поручиться на сто процентов за такого гиганта? Для него мы с тобою не больше, чем грязь под ногтями! – Он нервно закружил вокруг скамейки, на которой сидела абсолютно растерявшаяся Галь, и, резко остановившись, произнес: – Оставаться здесь смысла нет. Подумаем лучше, что делать с товаром.
"Ах, товар – это Галь!" – озарило Одеда. Если бы не инстинкт самосохранения, он бы кинулся туда чтоб биться с каждым из подонков за свою девушку. Не на жизнь, а на смерть. Он бы стал спасителем своей принцессы, сказочным героем, достойным ее любви и руки. Но, вместо этого, ему приходилось вонзать себе до крови зубы в губы и уповать на чудо, которое спасло бы ее. Бедняга Одед изнывал от бессилия и вынужденного бездействия, молился и ждал, что сейчас случится.
А случилось вот что. Ицик встал, походил, разминаясь, по скверу, а потом одним мощным движением притянул девушку к себе и стал раздевать. Та попыталась закричать, но Ицик рывком оторвал полу ее маскарадного плаща и завязал ей рот. Несколько мгновений спустя штаны и трусы Галь валялись на грязной земле, ее свитер и лифчик были вздернуты, двое крепко держали ее за ноги, Наор заломил ей за голову руки, а Ицик делал свое похотливое дело.
Все напряжение и нервы, часами накопившиеся в шайке, так и не дождавшейся пресловутого сутенера, разом вырвались наружу. Опьяненные властью над своим безмолвным, беспомощным товаром, они даже не сообразили найти другое, более подходящее место для насилия. Они были словно одни во всем мире, то ли спящем, то ли плящущем на карнавале. Сперва они, все-таки, пытались соблюдать тишину, но затем разошлись и стали сыпать всякими пошлостями, извергали издевательские усмешки, подталкивали в зад Ицика, который, как и тогда, никак не мог быстро кончить.
Что касалось Мейталь, то она, убедившись, что никто из мужчин на нее не смотрел, не издав ни звука, начала медленно отдаляться от места преступления, и скрылась за зданием школы. Впрочем, ее отсутствия даже не ощутили.
– Давай, давай, сильней, въезжай в нее! – вопил Авиу, лупя своего дружка в зад. – Ты ведь любишь, когда под тобою дергаются, вот и получай удовольствие!
– Я не могу! Я не могу! – пыхтел тот, зарываясь физиономией в плечо барахтавшейся Галь. – Она сейчас совсем другая! Тогда она была влажнее и… раскованней.
– Так разогрей ее, болван! Ведь ты – мужик! – гаркнул Миха.
– Вот бы и ту вторую притащить! Вот бы навеселились! – подхватил Авиу, и все, кроме Ицика, взорвались со смеху.
Ицику заняло еще некоторое время достигнуть оргазма. Он кончил шумно, выразительно, под одобрительные возгласы товарищей, и драматично отвалился, со все еще стоящим членом. Авиу тотчас занял его место. Он рывком перевернул Галь на живот и вошел в нее сзади. Руки ее по-прежнему держал Наор, а Миха с нетерпением ждал своей очереди, которая вскоре пришла.
Наор Охана, последний, который был все это время ближе всех к насилуемой, и которому больше всех довелось насладжаться ею, терпеливо смотрел, как его дружки разрывают ее на части. Его часть программы должна была стать наивысшей октавой, по праву того, кто ее, в сущности, подобрал, раскрутил, и сделал той, кем она теперь являлась: потаскухой. А ведь все началось с одной бутылочки виски, которую он так удачно раскритиковал!
Зажатая со всех сторон, со скованными руками и ногами, Галь задыхалась, тщетно пытаясь прокусить перетягивавшее ей рот полотно. Адская боль пронзала ее по всему телу, сдавленные крики вспарывали ей горло, рассудок терялся, глаза заплыли плотной пеленою слез. Она уже не различала, кто сейчас был в ней, не ощущала гадливости, когда шершавые жадные ладони хватали ее за грудь, за промежность, за ягодицы, почти не сопротивлялась, когда железные ручищи переворачивали, сгибали и разгибали ее на все лады. В каком-то отупении чувств и мыслей, она подчинялась своим насильникам, рыла перед ними носом землю, испускала слюну и смазку. Лишь один раз ее озарил тусклый проблеск сознания, когда те ее швырнули ничком на землю, возле своих разбросанных вещей, и она разглядела в одном из внутренних карманов чьей-то куртки уголок белого пакетика. Это был кокаин, который Наор с сообщниками все-таки принесли, и которым бы непременно «угостили» ее в качестве поощрения, при передаче ее с рук на руки. С большим трудом проползя к нему пару сантиметров, она вытащила пакетик и едва успела закинуть в свой сапог. Это случилось перед тем, как ее подняли с земли, распластали на скамейке и подвергли новым истязаниям.
А истязания принимали все более изощренные формы. Ицик хлестал ее по заду гибкой веткой, поднятой с земли. Авиу кусал ей зубами соски. Миха – таскал за волосы.
– Вот так ее! Вот так! – вопили они, пьяные от оргазмов и порывов жестокости. – Будет знать, как требовать у нас порошочек! Тот, за который мы рискуем!
– Тот, который она получала бесплатно! – хрипел Наор Охана, проникавший в нее уже в который раз за вечер.
– Шалава! Попрошайка! Сука!
– Привяжем ее к сосне! Вон к той, наклонной, – предложил окончательно разошедшийся Ицик, которому в голову пришла
