Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Одед на минуту смолк, удивляясь, что его так занесло. Изначально, он не собирался полностью открываться Шахару, но теперь почувствовал, что так ему будет легче подобраться к главному. В конце концов, что ему было терять?
– Да, тогда все изменилось, – продолжил Одед, как на духу. – Я почувствовал, что судьба дает мне шанс, который нельзя было упустить. Понимаешь ли ты, что это значило для такого, как я? Я не знал, что мне делать, как себя повести? Я посоветовался с Хеном. Тот немного направил меня, хотя несколько его наставлений я так и не усвоил, предпочтя оставаться собой в этом плане… в плане обращения с девушками… может быть, в этом была моя ошибка.
В уголке его глаза сверкнула слеза, но он не дал ей скатиться.
– Галь обо всем узнала в первую же нашу встречу. К моему изумлению, она не отвергла меня сразу же, но попросила дать ей время. И я пообещал ей дать его… столько, сколько ей потребуется. Для меня это тоже было, к сожалению, делом чести.
Его речь снова прервалась, на сей раз чтобы обуздать эмоции. Когда они улеглись, слова из Одеда полились относительно спокойно, словно констатация фактов:
– Остальное ты сам видел, Шахар. Мои ухаживания за ней на переменах – и не только, – ее грубость в обращении со мной, ее сумасшедшие выходки и невероятную деградацию. Не знаю, чем объяснить последнее. Я не психолог. В любом случае, я сделал для Галь все, что мог. Видит Бог, я был ей предан, как пес, и бесконечно терпелив. Все время лежал в ее ногах. Ни пальцем до нее не дотронулся, уважая ее желание дать ей время. Уверяю, между нами ничего не было! Хен посмеивался надо мной, не понимая, как можно столько времени встречаться с девушкой и ни разу не переспать с ней, – усмехнулся он печально. – В какой-то мере, я и сам иногда над собой смеялся, но повторял себе, что должен честно ее дождаться, согласно моему обещанию ей. Только мне одному известно, чего мне это стоило! Я вытерпел ради нее такие муки, какие только может вытерпеть человек ради любимого человека! И вот, все закончилось скандалом, позором и исключением. Мы все это видели и даже прочувствовали, – с трудом произнес он, съежившись от того страшного воспоминания и от стыда, которое оно на него навеяло.
Шахар издал сдавленный вздох. Он тоже предпочитал забыть о той жуткой картине: истерики несчастного парня, сидящего сейчас перед ним с покорным видом, крики ненависти Лиат вослед ее уходящей бывшей подруге, слезы Шели и других девочек. Все то, из-за чего он сорвался и сделал аварию. Он хотел было что-то сказать на сей счет, но Одед как раз опять заговорил:
– Дело в другом. Пока я добивался Галь и ломал себе голову, как быть, я думал только о себе и своих чувствах. Я был глух к ней, как все слепо влюбленные. А потеряв ее, стал прозревать. Сначала думал, что, возможно, Галь тяготилась моей нерешимостью, что мне следовало быть "настоящим мужчиной" и уложить ее в постель любой ценой. Но затем понял, что никаких реальных шансов у меня никогда не было. Просто потому, что ее сердце было и остается занятым. Она тебя любит. Она тебя любит, – повторил парень, точно собственное эхо. – Это читалось в ее взгляде, сквозило в каждом ее движении. Безысходность, одиночество и боль толкнули ее в мои объятия, но она оставалась неприкаянна со мной, из-за любви к тебе. И поэтому мне тоже было плохо, – произнес Одед с отчаяньем. – Я очень многое переосмыслил за то время, что болел. Я даже стал почитывать псалтирь, ища ответы на свои вопросы. Хен, когда узнал об этом, едва не выбросил его в окно, – позволил он себе еще одну усмешку, – но, думаю, он мне уже действительно не понадобится, ибо я вижу один выход из положения… для Галь.
Он приостановил свои признания, заметив, что Шахар беспокойно заерзал на диване. Его затянувшийся монолог, особенно его последняя часть, могла подтолкнуть бывшего парня Галь к нужной мысли. Но услышать его реакцию не доведя речь до конца, не объяснив своих мотивов, было бы крахом всего. Поэтому Одед придвинул свое кресло к дивану, почти вплотную к Шахару, и, напоследок, выпалил:
– Как я уже сказал, я долгие годы провел рядом с вами, и видел прежнюю Галь – цветущую, радостную, неагрессивную. Вы же вдвоем были примером для всех нас. Более счастливой пары я не видел во всем нашем окружении. Этого Галь никогда не забудет, думаю, так же, как и ты… Я долго думал… Мне кажется, спасение Галь в тебе, Шахар. Ты единственный сможешь вытащить ее из той пропасти, в которую она скатилась, вернуть ей жизненные силы. Клянусь, во мне нет ни капли эгоизма! Я здесь только из-за любви к ней… и к вам… Поэтому, я пришел просить тебя, Шахар, пересмотреть причины вашего разрыва и принять ее обратно. Знаю: Галь слишком гордая, чтоб самой просить тебя об этом, но поверь, в глубине души она лишь этого и хочет. Я, ее второй бывший парень, прошу за нее. Я хочу видеть ее счастливой. И с тобой.
Воцарилось неимоверное, ничем не нарушаемое безмолвие.
Шахар был в полном шоке. Его сердце застыло, глаза помрачнели, руки на груди скрестились. Напротив него Одед, тяжело дыша, закрыл ладонями лицо и ждал его ответа. Какого же? Он и так словно лишился дара речи. Он бы очнулся быстрее, если бы сейчас перед ним разорвалась бомба. Его одноклассник, влюбленный в его бывшую девушку, умолял за нее перед ним, – тем, кто сам довел их до разрыва, предателем, связанным с другой предательницей, отщепенцем, которому весь их класс объявил бойкот, человеком без настоящего! Несомненно, Одед Гоэль чокнулся. Вся эта ситуация была, мягко сказать, необычной. Это даже в голове не укладывалось! И вообще, разве он, Шахар Села, мог позволить себе вернуться к Галь после учиненного ею в классе напоследок? Да ни один нормальный мужчина не пошел бы на такое, даже если бы от этого зависели жизнь и смерть этой пьяницы и хулиганки!
– Прости, Одед, – тихо выговорил он,
