Ночь, сон, смерть и звезды - Джойс Кэрол Оутс
Гид показывает пальцем: плавники! Пассажиры устремляют взгляды на черные плавники, бороздящие волны.
Акулы. Может, детеныши.
Люди снимают их на камеры и телефоны.
Бывают ли на Галапагосах во время таких экспедиций фатальные инциденты? – спрашивает у гида один из настойчивых пассажиров. Смуглый гид лет сорока, кажущийся наполовину индийцем, наполовину азиатом, отвечает с вежливой улыбкой, что инциденты случаются, но нет, не фатальные, если туристы соблюдают правила.
Нет. Если.
Двусмысленный ответ, полагает Джессалин. Но остальные, кажется, так не считают. Они услышали только слово «нет».
Хищник – жертва, выживание – вымирание.
На Галапагосах это четко разделено. Ты или хищник, или жертва. Если не выживешь, то вымрешь. Ты лишен того, что в других местах называют «свободой воли», тобой руководит инстинкт или генетическая память.
Ты выживаешь за счет вымерших. На какое-то время.
Эти острова воистину памятники смерти. Тела животных валяются тут и там, и никто из работников парка их не убирает. Пейзаж украшен костями. В ветвях деревьев застряли скелеты птиц, остатки крыльев. Если приглядеться к каменистым отмелям, то увидишь разлагающиеся останки морских львов и морских котиков, черепах, игуан, куликов. Ветер разносит запахи гнилья, смешанные с морской свежестью.
Джессалин порой приходит в ужас: И в таком месте мы проводим наш медовый месяц!
Но каждое утро она оживлена, полна надежд. Какой рассвет! Каждое утро новый остров, не похожий на предыдущий.
Она вдруг вспоминает о Мэкки, одноглазом диком коте. Здесь бы он выжил, это место для хищников.
Она скучает по Мэкки и по дому. Порочная ностальгия по одиноким ночам, когда ее, вдову, утешал только дикий кот, мурлыкавший в своем домике в изножье кровати и смывавший засохшую кровь с усов после того, как он полакомился каким-то мелким созданием. Но в этом Джессалин не смеет признаться никому, тем более ее дорогому Хьюго.
Воспоминание вызвало у нее улыбку. Но она тут же спохватилась: О чем ты только думаешь!
– Прыгай, дорогая. Или тебе нужна помощь?
На Хьюго это не похоже. Обычно он ее поощряет самой разбираться в трудных обстоятельствах. Он твердо верит в эмансипацию – освобождение от ловушек: женских слабостей и зависимости от мужчин.
– Спасибо, Хьюго. Я справлюсь.
Не факт, но «я справлюсь» добавляет толику удовлетворения в этом не самом гостеприимном месте.
Джессалин и Хьюго приписали к лодке «Фрегат», которая одной из первых должна отплыть от «Эсмеральды». В утренний час, когда еще висит туман и тропическое солнце только начинает пробиваться сквозь слоистые облака. И ветер, куда же без него.
В лодке шестнадцать пассажиров. Гид, назвавшийся Эктором (фамилию Джессалин не расслышала), уже девятнадцать лет водит гостей по Национальному парку.
Эктор, немногословный, но дружелюбный и вежливый, чем-то напоминает военного в униформе защитного цвета: рубашка с длинными рукавами, шорты до колен, туристские ботинки. Он рассказывает группе о своем происхождении. Он выходец из индейцев племени куна, живущих на архипелаге Куна-Яла, получил степень по эволюционной биологии в Университете Эквадора, особо интересуется экологией растительных сообществ на островах.
Из прочитанных книг Джессалин знает, что их гид должен быть потомком тех, кто пережил массовую резню. В высшей степени отталкивающая история об испанских конкистадорах, которые в шестнадцатом веке грабили континент, получивший название Латинская Америка, истребляли коренные племена во славу римско-католической религии. И вот теперь – ирония судьбы: их гид – потомок тех, кто пережил страшный геноцид.
Интересно, рассматривает ли себя Эктор с этой точки зрения? И что он думает о прибывших белых американцах?
Восьмидневная поездка на Галапагосские острова – недешевое удовольствие. Хьюго все оплатил сам, несмотря на возражения Джессалин. А ее старшие дети, скорее всего, уверены в том, что бóльшую часть путешествия, если не все, оплатила она.
Эктор рассказывает им об уязвимости экосистем: то, что вчера казалось незыблемым и постоянным, завтра кардинально изменится. Завезите на Галапагосы новые виды животных, насекомых или растений, и результаты могут оказаться катастрофическими. Стоит только повредить растительное сообщество, как это поставит под угрозу мир насекомых, что в свою очередь пагубно отразится на существах (вроде лавовых ящериц), которые питаются насекомыми. Лишь недавно начальство сумело избавить парк от таких инородных видов, как коты, крысы и козы, что обошлось в миллионы долларов. Европейские моряки завезли этих животных на Галапагосские острова в девятнадцатом веке, и они страшно размножились, угрожая существованию коренных видов – гигантских черепах, пингвинов, тропических птиц.
Но как вы избавились от котов, крыс и коз? – спросил недоумевающий турист.
Если вас интересуют детали, сказал Эктор, то ответ содержится в ваших путеводителях. Были использованы по возможности гуманные методы.
При этом окружающая среда безжалостна. В среднем за четыре-семь лет на архипелаге погибает от голода шестьдесят процентов местных видов, несмотря на богатую питательными веществами тихоокеанскую природу.
А из всех видов, проживавших на Галапагосских островах, девяносто процентов вымерли.
Джессалин в шоке от такой статистики. Шестьдесят… девяносто процентов? В это трудно поверить.
Она никогда не была религиозным человеком. Ее семья верила в абстрактного и всеблагого христианского «Бога», который никоим образом не вмешивается в повседневную жизнь. Вопросы, связанные с «сотворением мира», не занимали ее ум, но сейчас, сидя в раскачивающейся лодке, которая приближается к каменистому берегу, и слушая спокойный рассказ гида-индейца, она понимает, до чего абсурдными и жалкими выглядят попытки людей нафантазировать себе особую судьбу, обещающую бессмертие для истинно верующих, исключительно для них.
Твое существование ничтожно. Твои печали, радости, любовь и неспособность к любви – все это так мало значит.
В этом краю, где самоубийство – перебор, глупая шутка.
Сидящий рядом Хьюго настраивает линзы в камере, чему мешает скачущая на волнах шлюпка.
Джессалин целует своего мужчину в морщинистую щеку. Прижимается к нему, такому теплому. Спрашивает, чтó для него Галапагосы. Они тебя подавляют или вдохновляют?
– Подавляют, – говорит он после паузы. – И вдохновляют.
Считает ли он жизнь абсолютно несущественной, какой она представляется здесь?
И снова он отвечает не сразу. Он возится с камерой, и вопросы его отвлекают.
– Да или нет?
– Нет. Хотя и да.
Он смотрит в видоискатель. Что-то поправляет. Видоискатель подает все важное в правильном масштабе.
– Сеньора, будьте осторожны.
Что это? Встревоженная Джессалин делает шаг назад.
Она чуть не наступила на миниатюрного дракона. Его матово поблескивающие чешуйки совершенно сливаются с обызвествленной лавой.
Туристы снимают на камеру этих крупных медлительных ящериц – игуан. Нетерпеливый длинноногий Хьюго куда-то усвистал. Полуденное солнце печет вовсю. Они высадились на вулканический остров с чахлой растительностью, где обитают игуаны, ящерки и медленно ковыляющие красные крабы. На скалах, нависающих над песчаной отмелью, просматриваются пернатые: голубоногие олуши, бакланы, чайки и