Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Хен и Шели, которых неведомым образом обошла стороной болезнь, сами не знали, как они выдерживали такую обстановку. С одной стороны – куча хворых товарищей, с другой – незаживающая рана от всего, что случилось в классе. Если их связь с Галь была потеряна в силу внешних обстоятельств, то и с Лиат они стали общаться намного меньше. Это произошло не из-за ее бывшей вины перед Галь, а из-за того, что им надоело лавировать и приспосабливаться ко всем и к каждому.
Помимо всех личных проблем горе-одноклассников, неумолимо приближалась подготовка к выпускным экзаменам. По мере того, как последний школьный год летел к концу, количество пробелов в расписании увеличилось, но они «затыкались» внеурочными занятиями, на которых хрипящие, чихающие педагоги пробегались с ними по материалам прошлых лет. Эти часы были самыми противными и нудными для некогда жизнерадостных балагуров! Класс пустовал почти наполовину, окаменевшие рожи учителей раздражали, уроки наползали на перемены, перемены – на уроки, а на доске объявлений появлялись первые даты экзаменов, которые, словно бичи, подстегивали их сзади и заставляли хоть иногда обращать внимание на конспекты и учебники.
"Вскоре совсем стихнет шум голосов в нашей школе,Двери запрутся до осени классов всех в ней.Взад и вперед мы, по длинным пустым коридорам,Ходим как призраки в царстве печальном теней".Эти строки Хен прочел у Одеда, когда навестил его. Бедный поэт, как всегда, сочинил весьма длинную поэму о любви, но его товарищу бросилось в глаза только это первое четверостишье, которое как нельзя лучше определяло их с Шели собственные ощущения. Ибо больше всего их обоих пугала надвигающаяся тишина, то, что привычное – заканчивалось, что многие, с кем они общались, лежали больными или просто прогуливали, что впереди маячил бардак, характерный для выпускного класса. И, если в прошлом году Шели и ее друг, который еще не был тогда ее другом, по-детски радовались этому разброду, и сами частенько сбегали с уроков, то теперь им ничего не оставалось, кроме как тосковать по их беспечному прошлому году и распавшейся шестерке.
Тем не менее, снаружи оба вели себя как ни в чем не бывало. И виду не подавали, насколько им было плохо. Да и кого это касалось? Ведь все вокруг были чужими, посторонними, и, впридачу, замученными своими собственными трудностями.
Но, как это иногда происходит в беспросветной ситуации, для Шели и Хена появилась какая-то отдушина в виде подготовки к маскарадной вечеринке, которую запланировали на начало марта. Шели, словно вынырнувшая из глубины омута на свет божий и шумно вдохнувшая в себя воздух, ухватилась за эту отдушину, и ушла с головой в рисование, в нарезку цветной бумаги, в оформление классов, отведенных под буфеты и прочие не связанные с учебой вещи. Хен тоже впрягся в эту работу, но взял на себя должность грузчика и заведующего логистикой, а не оформителя. Просто ему было приятно находиться рядом с любимой девушкой, видеть ее снова веселой и энергичной.
Однако веселилась ли Шели на самом деле? Ей и самой было трудно определить это. Конечно, в окружении других энтузиастов, с которыми можно было вдоволь почесать языком и отвлечься от тошнотворных повторений материала, она распускалась, как цветок, окропленный дождем. Но каждая лента, каждая картонка, каждый ворох цветной бумаги напоминали ей о знаменитой вечеринке в честь начала года, в оформлении которой она тоже принимала активное участие; о том, как она вместе с Галь и Лиат ходила за платьями в торговый центр, как они там рассуждали о партнерстве, не подозревая, чем, в дальнейшем, обернется их невинная дискуссия, и даже о том, как Хен поругался с ней тогда, на той вечеринке. Эти воспоминания заполняли голову Шели, наводя ее на мысль что, может быть, она, действительно, что-то не додала своим друзьям, и поэтому должна была уделять им сейчас больше внимания.
После одного из таких дней, проведенном за воспоминаниями и размышлениями, Шели Ядид решила позвонить Шахару чтоб расспросить его о самочувствии. Вместо парня ей ответила Лиат, твердым, будто хозяйским голосом. Шахар спал, сказала она, но вообще чувствовал себя лучше, и вскоре собирался вернуться в школу. Шели сделалось не по себе при звуке этого знакомого, но ставшего ей совершенно чужим голоса, и она почти машинально ответила, что перезвонит Шахару попозже.
– А разве со мной тебе не хочется пообщаться? – обиженно обронила Лиат Ярив.
Хотелось ли Шели пообщаться с ней? Навряд ли. В ней боролось противоположные желания вернуть все на круги своя и отойти от всех, забиться в норку, отдохнуть.
– Ну, как дела? – протянула она лениво. – Чем ты там занимаешься, пока он спит?
– Мне хватает занятий, – сказала Лиат. – Тут куча книг, письменный стол, мои конспекты. Чувствую себя как дома.
"Как дома! "О Боже, давно ли дом Шахара был вторым домом другой ее знакомой девушки?
– Я вижу, ты в своем репертуаре, – сухо постановила Шели.
– А ты – в своем. Ни одно мероприятие в школе не может состояться без твоего участия. Ты и тогда, в начале года, оформляла буфет, – усмехнулась Лиат в телефонную трубку, и, ощущая что их беседа опять не клеилась, заключила: – Я передам Шахару, что ты звонила.
Черта лысого она передаст, секретарша великая!
– Спасибо, но я сама перезвоню, может, завтра, – сказала Шели, хоть звонить сюда ей уже пропала охота.
Назавтра в школе обе девушки не разговаривали друг с другом. Каждая была растеряна, подавлена и смущена, особенно Лиат, никак не бравшая в толк, чем же она и на этот раз не угодила своей подруге, чем заслужила такое отношение к себе? Ей и так уже порядком надоело выдерживать отчужденность Шели Ядид, и она решила, хоть и с сильной душевной дрожью, положить этому предел в откровенном разговоре.
В конце концов, подумала Лиат, в чем она провинилась? Отбила парня у бывшей подружки? Эка невидаль! Сама Шели когда-то была не раз замешана в подобных историях, и нечего ей было сейчас корчить из себя праведницу.
В конце учебного дня она выследила Шели у оформляемого класса и попросила уделить ей некоторое время. Та, еще возившаяся с бумажной работой, натянуто пообещала созвониться с ней, поскольку сейчас она была еще очень занята. Но и у Лиат был тонкий нюх, подсказавший ей, что звонка этой неблагодарной ждать не придется, и она, кипя внутри, но держа себя в руках, отрезала:
– Что мешает тебе провести со мною полчаса? Ты чего-то опасаешься? Или вынуждаешь меня
