Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Теперь пришла пора Лиат чувствовать себя отхлестанной. Ей уже стало ясно, что в случае с Шели ей не никак удастся добиться такого же победного для себя результата, как тогда с Галь. Это был бой на равных, а не топтание слабейшего. Лицо ее покрылось пятнами, нижняя губа дрогнула.
– Теперь я понимаю, почему ни ты, ни Хен не слишком печетесь о Шахаре, – проговорила она с трудом после молчания. – Вы никогда не были нашими настоящими друзьями. Вы вообще не имеете понятия о дружбе! Те, которые не особо популярны в обществе, оказывается, обязательно должны вам доказать, что они достойны вас – сборища волокит и вертушек! Хороши условия, ничего не скажешь! Если ты такая же, как все они, – взорвалась Лиат, – то мне очень стыдно за все годы, что я провела с тобой и Галь в одной шестерке! Вы обе стоите друг друга, потаскухи!
– Кто ты такая, чтобы рассуждать о дружбе? – вскричала Шели, наплевав на самоконтроль. Ее уверенность мгновенно возросла. Лиат, показавшая свое истинное лицо, была уже не той Лиат, что загнездилась в ее болящем сердце. – Какая ты сама, к чертям, великая подруга? – восклицала она безжалостно. – Вместо того, чтобы честно признаться в своих чувствах, расположить к себе, прислушаться и к моим чувствам тоже, ты нападаешь на меня в истерическом тоне, оскорбляешь меня, Хена, наших товарищей, и ждешь, что я начну оправдываться, признаю за собой вину, которой нет. Ты просто дура!
"Да, я дура! " – промелькнуло в оглушенной голове Лиат Ярив. Зачем она затеяла этот спор? Было бы гораздо проще развернуться и уйти. Просто гордо уйти, не прощаясь. Но деваться уже было некуда, и она воскликнула:
– Ты сама не хотела прислушиваться к моим чувствам некоторое время назад, когда я позвонила тебе сразу после случившегося, и тоже ждала от меня признания непонятной вины. Тебе и тогда было важнее то, что скажут Наама, Офира, Керен и другие. Ты еще меньшая подруга, чем я, если на то пошло. Я повторяю, что ты и твой хам никогда не были преданны нам с Шахаром в полном смыле слова, именно из-за влияния таких, как ваши драгоценные приятели.
– Мы были вам преданны настолько, насколько вообще могут быть преданны свободные люди, – разозлилась Шели Ядид. – Тебе, увы, не узнать, что это такое. Возможно, мы и сейчас преданны вам больше, чем ты можешь себе представить. Но ни я, ни мой хам, как ты выразилась, ничем не обязаны ни тебе, ни твоему больному на голову принцу.
– Вот как! – парировала Лиат. – Вот какого же вы настоящего мнения о Шахаре! Пока он мучается дикими болями, его так называемые преданные друзья потешаются над ним за его спиной?
– Только не вздумай шантажировать им, Лиат, иначе я тебе выскажу, какого я настоящего мнения о тебе, – твердо произнесла Шели.
Она растерла окурок на грязном асфальте, и, радуясь, что смогла так умело выкрутиться, сделала движение чтобы уйти. Но Лиат Ярив, кипящая от злости, агрессии и беспомощности, ее остановила пронзительным окриком:
– Ты думаешь обо мне, как о враге. Ты, и вся твоя компашка возненавидели меня. Вам, наверно, показалось, что если я отбила друга у отпетой психопатки, то все другие ваши парни тоже смогут клюнуть на меня. Нужны мне очень ваши Раны и Янивы! Недоумки! Кобели! Дерьмо собачье!
Шели Ядид опешила. Она могла понять бессильное бешенство коротышки, из-за которого та крыла ее и ее товарищей последними словами. Но ее столь вопиюще дурацкое постановление было уже слишком.
– Что ты о себе возомнила, а? – ошалело вымолвила она, вновь затягиваясь сигаретой.
– Ничего я не возомнила. Я только говорю открыто о своих ощущениях, – прорычала та.
– Ощущениях? – моментально перехватила эту тему Шели. – Тогда позволь и мне открыто замолвить о своих. Я смертельно устала. Мне хочется плакать. Вы довели меня до ручки: ты, Галь, Шахар… Кстати, Шахар и ты прошлись не только по моей душе, но и по моей кровати. Не строй такие удивленные глаза! Лирон все видела, потом мне рассказала. Как вы закрылись в моей спальне на моем дне рождения. Будь проклят этот день рождения!.. – простонала она, отвернув лицо в сторону. – И, если я прошу оставить меня временно, дать мне немножечко покоя, то не лучше ли понять мои мотивы и предоставить мне то, о чем я прошу, как подобает настоящей подруге, а не орать благим матом, оскорбляя всех и вся, и пытаясь силой что-то доказать?
– Очень жаль, что я узнаю о твоих чувствах только сейчас и в такой форме, – сказала Лиат.
– Мне тоже очень жаль, Лиат, но я рада, что ты раньше ничего о них не знала, – жестко сказала Шели, пуская ей дым чуть ли не в лицо. – Ты – совсем не тот человек, который имеет право знать правду о том, что происходит со мной и с Хеном, как мы проводим это кошмарное время, через что уже прошли. Теперь я более чем уверена, что те в классе, кто никогда не скрывали своего презрительного отношения к тебе, оказались более чем правы. Особенно «королева», – упомянула она, хоть и небрежно, Мейталь Орен.
Коротышка проглотила оскорбительное упоминание о той, что сделала из нее сообщницу преступления, и глазом не моргнув. Она отлично понимала, что абсолютно проиграла. Какая-то неосторожная фраза, или ярость, давно вскипавшая внутри, ударили по ней бумерангом, да так, что из глаз ее искры посыпались. Она стояла перед Шели словно статуя, с ранцем в ногах, глядя прямо в ее обжигающие гневом и горечью карие глаза. Шели тоже окаменело смотрела в ее глаза. Если несколько недель назад ей еще была дорога дружба этой некрасивой девчонки, то сейчас она сознательно выгоняла ее из своей жизни. Хватит! Сколько еще можно было ловить обломки старого, уничтоженного взрывом? Галь ушла, и вслед за нею уйдет и эта, по логической цепочке. Как бы это ни было больно и страшно.
– Мне больше нечего добавить, – произнесла она, желая раз и навсегда покончить с их разговором на повышенных тонах.
– А мне есть, – подала голос Лиат Ярив как-то вызывающе. – Я оставлю тебя в покое, как ты того просишь, Шели. Но я очень надеюсь, что когда я тебе понадоблюсь – я имею в виду, понадоблюсь по-настоящему, как друг, – ты все
