Долгая дорога до Грейсленда - Кристен Мей Чейз
Аша: Подойдет. ♥♥♥
Я уже собиралась отложить в сторону телефон, как вдруг он зазвонил – вероятно, Аша захотела еще что-то добавить к теме «дневной попойки». Посмотрела имя, высветившееся на экране. Оказалось, Джефф. Как будто почувствовал, что я только что очнулась ото сна после обеда со старым другом, который вдруг показался мне привлекательным. На секунду подумала, не взять ли трубку – вдруг у него что-нибудь случилось, но, подумав немного, отклонила звонок. Мне было не все равно, что с ним, но возвращаться к старым чувствам вины и стыда, которые так долго удерживали меня от каких-то решительных действий, я сейчас была не в состоянии. Наконец-то я начала двигаться вперед, и мне совсем не хотелось вспоминать о том, что оставила позади.
Взглянула на себя в маленькое овальное зеркало, висящее над громоздким комодом: оказалось, что я накрашена и полностью одета. Хорошо хоть, разулась, вернувшись домой. Было ясно, что я намеревалась чуть-чуть вздремнуть, а не спать сном младенца.
Не было никакого смысла что-то менять, разве только причесать волосы, которые, как и лицо, слегка помялись от подушки.
Я осторожно открыла дверь и постаралась незаметно прокрасться на кухню, но маленький домик был полон ловушек в виде скрипучих половиц.
– Ты, видимо, очень устала. – Не ожидала увидеть кого-либо, и уж тем более Уайатта. Я резко обернулась, одновременно пытаясь одернуть рубашку и натянуть подходящую улыбку.
– Не спала днем, наверное, уже не помню сколько лет. И столько же времени днем не напивалась.
– Да, когда я заметил, как запылали твои щеки, то понял, что пора домой.
До колледжа я не знала, что называют «азиатским румянцем», пока моя подруга – кореянка Санни – на вечеринке не обратила внимание на мое ярко-красное лицо и не сказала:
– Поверь мне, скоро ты вырубишься.
– Ты что, экстрасенс, что ли? – парировала я, смеясь.
– Твое лицо стало ярко-красным, как это свойственно азиатам. После следующего бокала тебе станет плохо, и это будет некрасиво. – После такого предупреждения я никогда не пила больше одного-двух бокалов вина или вообще отказывалась от выпивки. Кроме неестественного румянца происходила еще одна странная вещь – в большинстве случаев все напитки приобретали одинаково кислый вкус, и их невозможно было проглотить.
– Прилегла на пару минуток, и вот внезапно… день пролетел.
– О, Грейс, не волнуйся. В это время дня здесь, в Одессе, все только начинается. Мы еще успеем отметиться на церковной вечеринке и репетиции хора.
– Звучит, конечно, заманчиво… но где наши девушки? – Ни мамы, ни Дотти не было ни видно, ни слышно.
– Гуляют. Они хотели дать тебе поспать.
– Успел поработать? – Я кивнула в сторону открытого компьютера.
– Нет. Честно говоря, сидел и ругал себя за то, что вспомнил твоего отца. Прости. Именно после этого ты захотела выпить «Кровавую Мэри», за которой последовали два других коктейля.
– Не переживай, это была попойка под девизом «я путешествую вместе с мамой», а не «мой папа был жесток». А отправной точкой стало не просто воспоминание о моем злом отце, а желание забыть конкретный момент жизни, когда я видела его в последний раз перед смертью.
Я никому об этом не рассказывала, и мама, насколько я знаю, тоже. Когда я была на первом курсе колледжа, отец внезапно исчез, а через месяц так же неожиданно вернулся, объявив о том, что у него рак языка. Я всегда надеялась наладить отношения с отцом, поэтому после экзаменов помчалась домой, окрыленная надеждой, что нам выпал шанс все исправить. Я сидела у его постели после того, как ему сделали операцию, и думала: «Какая злая ирония – теперь он не только не может кричать, но и просто говорить». Когда везла его домой, то в машине рассказывала о том, чем занималась последний год, пока он неподвижно сидел на пассажирском сиденье и пускал слюни в ведро. Но потом отец научился отдавать приказы маме и выплескивать свою ненависть на нее и меня, пользуясь доской для записей.
В тот вечер, когда я отпустила маму развеяться с друзьями (было видно, как ей нужен небольшой перерыв), отец обозвал ее сукой. Женщину, которая заботилась о нем все эти годы, а теперь ставила ему капельницы, чистила рот и выливала слюни из ведра…
– Она не заслуживает такого отношения к себе, – вступилась я.
Он что-то нацарапал на своей доске.
– Ты такая же неблагодарная, как и твоя мать.
Я схватила доску и стерла его слова.
– Ты получил по заслугам, – вернула доску и встала, чтобы уйти.
Вот тогда и случилась та сцена, которую я постоянно вспоминаю при любом упоминании об отце. Он швырнул в меня доску, чудом не попав в голову. И когда я взглянула на него, увидела такую ненависть в его глазах, что побежала на кухню, чтобы… Даже не знаю. Вызвать полицию? Маму? Руки тряслись, я никак не могла набрать номер. В это время отец встал с дивана, вырвал капельницу и пришел за мной на кухню. Он выхватил телефон и ударил меня по лицу.
– Ты именно так хочешь умереть? – закричала я. – Чтобы я запомнила тебя таким? Потому что больше ты меня не увидишь.
Когда он кивнул, я выскочила за дверь и помчалась в аэропорт, чтобы в тот же день улететь в Бостон. Мне было все равно, сколько стоит билет, лишь бы убраться подальше. Больше мы с отцом не виделись.
Мама позвонила на следующий день и, узнав о случившемся, умоляла простить его.
– Скажи, что он должен сделать? Извиниться?
Но мое решение было окончательным.
– Нет, мама, мне ничего от него не нужно. Все кончено.
Как в воду глядела.
Сегодня все случившееся кажется нереальным. И чем больше времени проходит, тем больше это похоже на сюжет из книги, написанной кем-то другим. Разве может такое быть в реальной жизни?!
От внезапно накатившего озноба начинаю дрожать – приходится растирать себя руками, чтобы согреться. Уайатт поставил передо мной огромную чашку кофе.
– Тебе это точно поможет.
– Если этот напиток похож на тот, которым ты угощал меня утром, то я не смогу заснуть до следующего вторника. Добавь, пожалуйста, сливок и сахара.
– Какое кощунство! Посмотри, чему только ты научилась, живя на севере! – воскликнул мой друг, пододвигая ко мне сахарницу и доставая из холодильника сливки.
– Много чему хорошему, – парировала я. Хотя оба мы прекрасно понимали, что речь не о кофе.
Мама была полна решимости придерживаться графика нашего путешествия, а это означало, что нам предстояло отправиться в путь до наступления сумерек. Обычно сборы не занимали у меня много времени, но на этот раз ощущение было такое, как будто кто-то держал меня за руки и не давал уехать. Совершенно не хотелось расставаться с Уайаттом. Когда он вошел в комнату, внутри будто что-то оборвалось.
– Могу помочь со сборами, посидеть на чемодане, например, – предложил он.
Он решил, что я не закрыла чемодан, потому что он переполнен, а я просто тянула резину.
– Считаешь, у меня много вещей? – Я опустила крышку чемодана и с легкостью застегнула молнию.
– Можно подумать, что предосудительно взять под каждый наряд отдельную пару туфель. Как обычно делаю я.
Уайатт умел разрядить ситуацию. Опуская чемодан на пол, я неловко повалила его на бок. Да, давно пора заняться собой – начать ходить в спортзал, а не проводить все свободное время за просмотром глупых сериалов про чужую жизнь. Но как иначе было отвлечься от проблем в собственной?
– Итак, что у вас дальше по плану? – спросил Уайатт, подкатывая чемодан к двери.
– Понятия не имею. Я всего лишь водитель.
– Не обижайся, но, по-моему, это… здорово.
– Пока именно так и было… – Я задумалась, стоит ли признаться, что отлично провела с ним время и жалею, что мы не общались все эти годы. Когда-то мы друг для друга много значили, и вдруг – все закончилось. Глубоко вдохнув, чтобы не расплакаться, я продолжила: – Но мы провели в пути всего один день. Следующий этап станет настоящим испытанием.
Мы стояли в дверях, ожидая, пока мама закончит сборы, и тут я решилась: хватит держать все в себе, перемены в жизни нужно начинать немедленно.
– Мне очень жаль, Уайатт.
Он явно опешил.
– Ты о чем? – спросил он.
– Ты, твоя семья, вы столько для меня сделали! – Я смахнула слезы. – Я должна была написать или позвонить…
Он остановил меня.
– Я тоже мог бы.
