Беглец пересекает свой след - Аксель Сандемусе
ЧАСЫ И УБИЙЦА
Когда-то на двенадцатом году моей жизни на ферме в нескольких милях от Янте произошло убийство. Доярку нашли в коровнике с перерезанным горлом, а в ране были вдавлены часы. Наемный работник был арестован и признался в преступлении. Он не смог объяснить, что это за часы, но когда его спросили, не для того ли, чтобы остановить поток крови, он ответил утвердительно. Защита попыталась представить это как смягчающее обстоятельство.
Этот человек сбежал из тюрьмы несколько лет назад и добрался до Канады. В Принс-Альберте, Саскачеван, несколько месяцев назад его повесили за убийство попутчика. Многое в этом деле осталось нераскрытым, улики лишь показали, что они вместе провели одну зиму, отлавливая пушнину далеко на севере в снежной стране, и что жертва была найдена с пулей в теле. Убийца признался, но заявил, что действовал в целях самообороны. Предположительно, судья рассуждал от первого убийства до последнего. Однако я хотел бы перекинуться парой слов с осужденным, прежде чем его вздернут.
ГРЕХ, ГРЕШНИКИ И КОЗЛЫ ОТПУЩЕНИЯ
Если мальчик плохо себя вел, но не был достаточно взрослым для исправительного учреждения, его пороли в ратуше, с отцом и двумя чиновниками в качестве свидетелей. Бог знает, развился ли такой мальчик в человека.
Писатели экспериментировали с чудовищными персонажами. Но я сомневаюсь, что в гении автора заложена возможность создать более пагубного изверга, чем безвольный человек. Еще в ранней жизни я понял, что готовый Сатана должен быть глуп, туп умом, как дядя Фредерик. Никогда не существовало ни одной души, готовой свернуть горы, чтобы предотвратить преступление. К столбу для бичевания! У меня до сих пор язык прилипает к нёбу, когда я вспоминаю свой ужас перед этим!
«Чтобы навести страх и показать пример», это свершилось. Мы, конечно, были напуганы до смерти, но пример ничего не дал. Один человек был подвергнут пытке, а все остальные были в ужасе. Один человек был сломлен на всю жизнь, а все остальные шли к тому же концу. Мы знали — все до последнего мальчишки в Янте знали, — что случайность может привести нас туда. Тем, кто стоял у столба для порки, были внушены ужасы ада, но никто из нас не стал от этого лучше. Кристиан Фласкехальс почти всю свою жизнь провел в тюрьме. С интервалом в год или больше он оставался дома всего на пару месяцев, прежде чем его снова отправляли обратно. Отец трезво кивал: «О да, этот Кристиан; уже в детстве его водили в ратушу. Злой парень.»
Это был прекрасный счет, который государство должно было оплатить только потому, что полдюжины садистов однажды решили разрешить эту форму развлечения. У Янте никогда не было проблем с поиском козлов отпущения.
«Ратуша» была тревожным пятном в нашем поле зрения. Мы относились к ней точно так же, как к полку солдат, приговоренных к уничтожению по жребию. Кому выпадет жребий? У меня сохранилась одна фотография из школьных лет; часто я возвращаюсь к ней и рассматриваю каждое лицо: вот это, и это, и это… Жребий мог выпасть всем нам, каждому из нас. Но придет день, когда для детей будет сделано еще больше. А то, что делается для них сейчас, на наш взгляд, делается, прежде всего, в угоду назначенным государством чиновников. До сих пор смеются над школами, где ребенок имеет какие либо права. Когда-нибудь смех будет вызывать обратное.
РЕБЕНОК И ПРАВА СОБСТВЕННОСТИ
Я не верю ни в одну форму общества, которая в определенной степени не признает права собственности. Не существует также никого, кто практически или теоретически всерьез предлагал бы ее полную отмену. Определенные рамки неодушевленных предметов необходимы для существования человека, и это подразумевает право пользования, которое идентично праву владения. Это касается целого списка вещей: одежды, инструментов, книг и других предметов в придачу. Никому нельзя позволять бегать с перочинным ножом, который принадлежит мне.
Но в обществе, где все принадлежит частным лицам, право собственности приобрело такие священные масштабы, что поклонение самому Богу пронизано этим, и поэтому забывается тот факт, что ребенок — не вор, а скорее индивидуум, которому просто еще многому предстоит научиться. Человек, который набрасывается на ребенка, потому что тот еще не сформировался, — вандал, хотя это ни в коем случае не означает, что физическое наказание неизбежно является результатом злого умысла.
Мы воровали. Мы соперничали друг с другом в воровстве. Георг Хольм был моим товарищем по играм одновременно с Оле Эспеном, но потом он переехал в дальний квартал города. Однажды он показал мне целый мешок яблок, которые они с другим мальчиком украли. Увидев их, я ушел один и заплакал. Перед лицом такого блестящего удара я потерял всякую надежду на равенство. Он знал об этом и после этого открыто презирал нас, живших на другой улице: Хо! Малышня, вроде вас!
Хотя наш единственный грех заключался в том, что мы находились на стадии развития, на которой когда-то был каждый взрослый, несомненно, должна была возникнуть яростная и обескураживающая паника каждый раз, когда обнаруживалось, что какой-то мальчик вел себя так, как вел себя каждый мальчик на протяжении веков. Только представьте себе, какой нечестивый шум поднимают школьные учителя и им подобные из-за кражи нескольких яблок! Воспитанные люди, постоянно бегающие за полицией! И только после того, как о каком-то поступке сообщалось в полицию, мы впервые, в наших собственных глазах, совершали серьезное преступление.
Харальд Педерсен, один из моих товарищей, поссорился с девочкой на школьном дворе и произнес нецензурное замечание, которое, однако, было остроумным. У Харальда всегда было довольно острое чувство гротеска. Но девочка проболталась, и я никогда не забуду последовавшую за этим сцену! Девочка была «любимицей учителя» — из тех, кто вечно льстит учителю и пресмыкается, и кто всегда выполняет все задания. Ай, ай! Встреча в учительской! Визг женских голосов! Ребенок встал на скользкий путь!.. Харальда таскали, как теленка, подвергали перекрестному допросу и снова таскали, пока он не смог отличить правую руку от колеса телеги. В конце концов его прилюдно высекли под под бурный восторг всего класса и ужасные крики жертвы. Один учитель орудовал розгами и тем самым пользовался восторженным и безраздельным вниманием учеников, а другой просто стоял рядом
