Беглец пересекает свой след - Аксель Сандемусе
ОНИ ПОВЕСИЛИСЬ
Я приближаюсь к центральной точке, к психическому комплексу, который к этому времени закостенел; но я могу вскрыть кисту и пережить старые раздирающие боли, и, прежде чем я доведу себя до изнеможения, я верю, что и вы, и я поймем немного больше о психологии воровства. Сначала два документальных свидетельства, которые можно представить вкратце, два черных креста, омрачивших небо моего детства.
В Янте жила одна домохозяйка, которую все знали как воровку. Она была кроткой, а ее глаза были глазами ангела. Часто она пряталась в каком-нибудь углу и плакала. Она не крала все и вся. Она воровала только хлеб, особенно круглые буханки. Местные лавочники знали об этом и договорились с мужем этой женщины: они должны были присматривать за ней и, если она сунет буханку под плащ, разрешить ей выйти из магазина с ней и забрать у мужа позже. Я уверен, что эти торговцы никогда не злоупотребляли этим соглашением, единственное, о чем они незаметно сожалели, так это о том, что возможности женщины для воровства были ограничены. Это было хорошее соглашение. Но случилось так, что один лавочник, с которым она никогда прежде не пересекалась, однажды поймал ее на краже. Все знали о ее слабости, но этот торговец разозлился, она сделала это в другом месте. Он отобрал у нее хлеб и пригрозил ей полицией. Женщина пошла домой и повесилась. Ибо сказано в Книге: «Ты не должен красть».
А потом была еще одна история, настоящая копия первой. Одна женщина из сельской местности была арестована за кражу из пекарни. На чердаке ее дома были найдены огромные кучи засохшего хлеба и заплесневелого печенья. Ее посадили в тюрьму в Янте. В тот же день она сняла подвязки и повесилась.
Я видела ее мужа, когда он пришел за телом тем вечером — маленького седовласого фермера. Он положил гроб на свою повозку и уехал с женой домой.
Жизнь становится менее опасной, когда человек познает самого себя, будь то в детстве или ранней юности. В детстве мы просто находимся на пути к тому, чтобы стать людьми. Зрелый человек мыслит логически и словами. Кинофильм — это возвращение в детскую плоскость сознания, ибо ребенок — настоящий галлюцинист. Может быть, это новое слово? Оно точно выражает мой смысл. Клептомания сохраняет галлюцинацию.
ВОР
Два года я был разносчиком газет. Мой обычный маршрут включал в себя магазинчик «секонд-хенд», принадлежащий человеку по имени Равн. С Равном и его женой произошел инцидент, о котором я должен рассказать, поскольку я рассматривал его в некотором роде в свете мести. Ах да. Этот человек не причинил мне ни малейшего вреда. Это я хотел причинить ему вред. Мне это так и не удалось, но именно за это я отомстил…
Мне было четырнадцать лет, и однажды вечером я оказался в кино. Рядом со мной сидели мистер Равн и его жена. И вдруг, во время напряженного момента на экране, что-то вырвалось у жены Равна, что-то вполне человеческое, что отвлекло всех нас. Во время антракта по окончании картины возникла громкая дискуссия о том, кем могла быть эта свинья, и у молодежи было много остроумных замечаний. Место, где демонстрировался фильм, было просто одной большой комнатой, и ситуация включала всех нас. Остроты становились все более грубыми, и мальчики начали издавать звуки ртом. Шутки вышли из-под контроля. С нескольких сторон доносились звуки, которые были слишком идеальными для подражания. Всеобщее негодование.
В этот момент Равн встал и произнес речь. Были ли возможно, среди присутствующих были те, кто воображал себя что-то? Сомневались ли они в том, что Фрау Равн была хорошо воспитанная леди? Но факт был в том, что она была больна; да, она была больна. Несмотря на эту досадную случайность, вызванную болезнью, он верил, что все присутствующие поймут, что она была хорошо воспитанная леди… «Я верю, что ни у кого нет сомнений в этом, ибо в таком случае… да, в таком случае…!»
Последние слова были произнесены с сильным акцентом. Через минуту зал опустел, и Равн исчез вместе со своей женой. Потом мы, молодые люди, вернулись и увидели оставшуюся часть спектакля.
Это дало мне ощущение великолепной мести человеку. который никогда не причинял мне никакого вреда.
Каждый день в течение двух лет я заходил в его магазин и клал газету на витрину, где стояло несколько часов. Равн занимался в основном часами. Кроме всего прочего, на стене висел ряд тикающих часов. В магазине не было ни души, только тиканье всех этих часов.
Я уже давно хотел подарить маме и Агнессе на Рождество или день рождения по часам. Я долго мечтал об этом. Они обе должны были получить от меня маленькие изящные золотые часики, каждый с длинной тонкой золотой цепочкой, чтобы повесить на шею.
Каждый божий день в течение двух лет я, вор, входил в магазин Равна, пожирая взглядом часы в стеклянной витрине. Будет ли у меня шанс сегодня? Я знал, как открыть дверь без единого звука, и незаметно проникнуть в магазин. Каждый день я выходил из магазина почти в слезах: «Нет, не сегодня!» Это всегда была одна и та же старая история, снова и снова: Нет, не сегодня!
Я не задумывался о том, что никто не поверит, что я их купил, если я приду домой с такими дорогими подарками. Я хотел сказать, что сэкономил все свои чаевые, но не зашел достаточно далеко, чтобы предвидеть логичный вопрос: А где ты купил часы? Я видел себя только как важного человека. Конец был бы для меня катастрофой. Исправительное учреждение, не меньше.
К счастью, Равн не дал мне шанса, которого я искал. Однако мое чувство стыда было таким же сильным, как если бы я это сделал. Почему? Потому что желание украсть было во мне так же сильно, как и у успешного вора. В этом различии между желанием и достижением есть что-то очень забавное и нелепое. Тот, кто смотрит на женщину, чтобы вожделеть ее…
Вы вряд ли сможете понять мои страдания в течение этих двух долгих лет, это ограбление, которое я переживал день за днем, но так
