Черешни растут только парами - Магдалена Виткевич
– Иногда в жизни так бывает, что только после смерти ты можешь связать свою судьбу с кем хочешь. Я верю, однако, что это произошло с какой-то целью. С какой конкретно – пока не знаю. Но я действительно надеюсь, что такое случается ради чего-то.
Я положила руку на его ладонь.
– Я любил ее. Как я ее любил. Но только совсем недавно я узнал, что у меня было право любить ее. Не как сестру, а как женщину. Мы слишком долго прособирались. В определенном возрасте нужно резко сократить все ухаживания. Потому что нет времени, нет времени… – Он задумался и посмотрел на дорогу. Как раз пробегал какой-то мужчина с большой собакой. – Добрый день…
– Добрый, добрый, пан Анджей! – крикнул тот. – Что-нибудь нужно?
– Да нет, вот только маленькие беленькие у меня кончаются! Но на сегодня еще хватит!
– Сделаем! – сказал мужчина, махнув рукой, и побежал дальше.
– Вот видишь, деточка. Теперь мне только таблетки остались. И эти курочки, которых я даже не могу съесть.
– Почему?
– Не стану же я варить суп из друзей. – Он пожал плечами и сыпанул горсть зерен на траву. – Когда-нибудь и они умрут от старости. Как люди. Одна уже умерла. Бальбина. Наверное, им грустно без подружки. Хотя, говорят, две бабы ладят всегда лучше, чем три. Может, и с курами тоже так. У каждой свой характер, свои вкусы и привычки. И что потом со мной будет, когда я тот бульон сяду есть и буду знать, что это Мальвина? Нет, не смогу. Предпочитаю купить мясо в супермаркете. Но такое мясо, которое совсем не похоже на курицу.
* * *
Я проговорила тогда с паном Анджеем примерно час, попросила его присмотреть за моим домом и пообещала, что в ближайшее время его точно не продам, а если и продам, то он будет первый, кто узнает об этом. Пришлось возвращаться в Гданьск, хотя желания возвращаться у меня не было никакого.
– Так красиво цветут цветы. Жаль их оставлять, – улыбнулась я.
– Красиво, правда? – сказал пан Анджей. – А кто посадил? Анджей посадил. У Анджея легкая рука.
Я поняла, что он говорит о себе.
– Осенью?
– Да. Я хотел, чтобы у Стефании весной было красиво. Она так любила весенние цветы.
– Она наверняка все видит оттуда, сверху, и радуется, – сказала я.
– Ты так думаешь, дитя мое? – покачал он головой. – А вот я думаю, что если бы Он существовал – Он бы по-другому устроил этот мир. Не допустил бы многого. Мог бы иногда и иссушить руку человека, прежде чем тот бед каких натворит. Я не верю, что Он существует. Стефания – та верила. Мы часто ссорились из-за этого. Хотя сейчас я бы предпочел, чтобы Он существовал. Да и вообще – чтобы что-нибудь существовало после этой жизни, по крайней мере, была бы надежда, что мы с ней еще увидимся. И что еще несколько писем друг другу напишем.
Я попрощалась с паном Анджеем и пошла к дому.
– Зося! – крикнул он вдогонку. – И все же я уверен, что Его нет!
Я остановилась.
– Мои предки очень много чего натворили за свою жизнь. Мне придется отмаливать их грехи. А меня вот встретило счастье. Она полюбила меня. Если бы Он существовал, Он, конечно, не запланировал бы для меня такой награды. Разве что Он это все так специально управил. – Анджей посмотрел на курицу. – Когда у меня не было кур, мне было даже хорошо. А теперь они у меня есть. Если бы кто вдруг забрал их у меня, я бы почувствовал себя очень одиноко.
Кажется, что-то в этом было. Не лучше ли иметь любовь и внезапно потерять ее, чем никогда в жизни не познать настоящего чувства?
Я думала об этом всю дорогу, пока ехала домой.
* * *
В то лето мы с Мареком никуда не поехали. Я училась и работала. Мне хотелось в декабре сдать экзамен и получить свою лицензию. Конечно, я его сдала.
– И что теперь? – спросила я Марека, когда мы лежали в постели и отмечали мой успех.
– Теперь я буду называть тебя пани архитектор, – улыбнулся он.
– Как это мило с вашей стороны, пан архитектор.
– Я сделаю тебе печать, – торжественно объявил он.
– Это самое главное, – я сделала очень серьезное лицо.
– Самое, – подтвердил он.
– А на что я буду ставить ее? – спросила я.
– На все, – сказал он, медленно раздевая меня. – Поздравляю, малышка. Я горжусь тобой, точно так же, как и тогда, когда ты бежала от меня на море, – и поцеловал меня в шею.
Марек никогда не говорил, что он гордится кем-то, и никогда никого не хвалил. Он был таким руководителем, который стремился все проверить лично и поставить последнюю точку даже на самом малозначимом документе, выходящем из фирмы. Работать с ним было нелегко. И, наверное, так же нелегко было жить. Вот только можно ли наш союз назвать совместной жизнью? Не факт.
Как-то раз, когда мы лежали в постели, он вдруг спросил:
– Слушай, а может, тебе стоит сейчас поработать самостоятельно, попытаться начать собственное дело?
– Как это – собственное? – Я от неожиданности даже присела на кровати.
– Открыть свой бизнес, иметь свой собственный офис…
– Ты что, гонишь меня с работы? – удивилась я.
– Нет, ну что ты, – возразил он. – Неужели не понимаешь: это сразу расширит твои горизонты, связи, откроет новые возможности.
Я почувствовала себя неуверенно. Он пытался объяснить мне, почему такое решение было бы хорошо для меня, но все его доводы звучали неубедительно.
– Может, поговорим об этом в другой раз? – улыбнулась я. – А то сегодня я выпила слишком много шампанского.
– В другой так в другой, но ты все же подумай хорошенько, – предложил он.
Мы больше не возвращались к тому разговору. Я вспомнила его чуть позже. И тогда же в очередной раз убедилась, что Марек никогда не делал необдуманных предложений, даже его намеки – и те были с глубоким смыслом. Все решения в своей жизни он принимал только ради хорошо известной ему цели. И всегда этой цели добивался, не заморачиваясь, кто и в каком состоянии остается после этой встречи с ним. Пусть по трупам, но до цели. Ему это было не чуждо.
* * *
На следующий день я отметила с родителями мой профессиональный успех. Они тоже гордились. Папа заявил, что я, наверное, уже доросла до машины,
