Индекс Франка - Иван Панкратов
— Ещё не вечер, — покачал головой Лазарев. — ещё не вечер… Ты не увлёкся? — спросил он у Платонова. — Заканчивай. Лена, «Полипран» готовь. Закроем всё, что очистили, пусть киснет под плёнкой. Перевяжем через три дня — и одновременно вторым этапом бедро очистим и голень.
Виктор осмотрел раны, потом принял из рук Лены прозрачные светло-коричневые прямоугольники раневого покрытия и принялся их укладывать по площади. «Полипран» был не самым удобным в этом отношении — прилипал к окровавленным перчаткам и не хотел ровно ложиться в рану. Платонов чертыхался, с сожалением уронил пару пластин на пол, но в конце концов сумел укрыть всё. Они с Лазаревым легко повертели Медведева на руках, помогая Лене просунуть под него марлевую рубашку, потом с чувством выполненного долга сняли перчатки и нарукавники, сорвали фартуки.
— Вы пока идите, — махнул им Балашов. — Мы тут сейчас подышим немного, потом я вас позову, в клинитрон положим.
Платонов пропустил вперёд Алексея Петровича, достал из кармана часы, надел. Они работали почти два часа — вполне возможно, что операция Беляковой уже закончена. Он решил проведать её и заодно взять телефон сына из истории болезни.
В гнойной хирургии её не было. Медсестра была не в курсе насчёт хода операции, проще было сходить в оперблок. Навстречу ему попалась Анна, одна из анестезиологов, что ходят в хирургии на экстренные и плановые дневные наркозы.
— Анна Васильевна, вы, случайно, не с ампутации? — спросил её Платонов, частично перегородив дорогу. — Как там, работают ещё?
— Нет, — покачала головой Анна. — Закончили.
— Она к вам пойдёт?
— Никуда она не пойдёт, — глядя куда-то в стену, ответила доктор. — Умерла Белякова.
— Как умерла? — у Платонова от неожиданности перехватило дыхание.
— Хирурги начали работать, но кровотечение внезапно усилилось до струйного, — ответила Анна. — Найти сосуды в опухоли оказалось делом небыстрым. Мы, конечно, лили кровь, но к подобной кровопотере оказались не готовы. Когда Шатов выделил артерию, Белякова уже две остановки дала. Третью мы не вывезли.
Платонов машинально отступил в сторону, пропуская Анну. Она выглядела злой, немного испуганной и очень усталой — Виктор не стал её больше пытать расспросами. Он сделал несколько шагов в сторону операционной, но вдруг понял, что ни Лопатину, ни Шатову сейчас не до объяснений. Хирурги, как и Анна, скорее всего, были сейчас не особо настроены общаться — лучше будет расспросить их попозже.
— А что ты хочешь у них узнать? — спросил сам себя Виктор. — И, главное, зачем?
Он понял, что звонить Вадиму ради маминых таблеток уже не надо. А о смерти ему сообщит кто-нибудь другой…
Он присел в коридоре на стульчик для посетителей и откинулся головой на стенку, глядя в мерцающую потолочную лампу. Через пару минут Балашов позвонил ему и позвал в операционную забирать Медведева. Платонов придирчиво осмотрел повязки, заметного кровотечения не обнаружил, помог в реанимации закинуть пацана в клинитрон…
И обнаружил себя возле двери ординаторской терапевтического отделения.
Это было странное решение — рассказать о случившемся Полине Аркадьевне. Но Платонову показалось, что ей, как сопричастной, необходимо сообщить о смерти Беляковой.
Гостем у терапевтов он был очень редким, поэтому входил всегда осторожно, как опоздавший на урок школьник. Приоткрыл дверь, заглянул.
— … У нас средний возраст пациентов, Алла Григорьевна, восемьдесят два года, между прочим, — услышал он голос заведующей. «Не хватало ещё с начмедом тут встретиться, — подумал Виктор. — Утреннего доклада сегодня хватило». Сделав ещё шаг, он увидел Марину Леонидовну Шубину с телефонной трубкой в руках. — Нет, Алла Григорьевна. При всем уважении. Они ложатся к нам по кругу. Мы их выписываем, за ними нет никакого ухода, они не принимают таблетки! К ним приезжают раз в две-три недели дети, находят в абсолютно невменяемом состоянии — и всё, телефон, «Скорая», больница! А вы от нас хотите какой-то план, какие-то показатели! Да я при всем желании не могу!.. У меня семьдесят пять пациентов лежит — и я две трети из них уже не первый год знаю в лицо, по фамилиям и по анамнезам!
Она на секунду оторвалась от разговора, махнула Платонову рукой и как-то неопределённо указала в сторону дивана. Виктор присел и огляделся — больше никого в кабинете не было. Сама ординаторская явно отличалась от их мужского обиталища — едва ли не на каждом столе в вазах стояли цветы от благодарных пациентов, в воздухе витали смешанные запахи косметики и медикаментов, под столами стояли снятые их хозяйками туфли, на телевизоре беззвучно сменяли друг друга рекламные картинки.
— У меня просто докторов не хватает!.. — тем временем продолжала Шубина. — Да, новая вот пришла, Кравец…
В этом месте Платонов, сделав вид, что смотрит телевизор, прислушался максимально внимательно.
— … Нормально работает. Две палаты взяла… Дежурить будет, но без фанатизма, она ещё на «Скорой» подрабатывает… Как я её привлекать буду, если у нас по внутреннему совмещению дежуранты получают меньше, чем приходящие доктора? Кто этот идиотизм придумал?.. И не надо на Минздрав кивать, не надо. Таких, как Кравец, заинтересовывать надо. Деньгами, а чем ещё? Путёвкой в профилакторий, что ли? В Сибирь? … А вот этого я не знаю, Алла Григорьевна, мне на личную жизнь докторов в некоторой степени… в общем, вы поняли. Мы сюда не дружить ходим и не сплетни собирать. Ладно, давайте эту проповедь заканчивать, уж извините. Я и так каждый день домой затемно ухожу.
Она пикнула кнопочкой на радиотрубке и воткнула её в базу.
— Чего к нам? Кофе будешь? — выпалила на кураже Марина Леонидовна сразу несколько вопросов. — Нет, представляешь, спрашивает, не замужем ли она!
— Кто? — спросил Платонов, встав с дивана и подойдя к столу в углу ординаторской, где стояли микроволновка и поттер.
— Кравец, — Шубина села в кресло, откинулась в нём и повернулась так, чтобы видеть Виктора. — Она что, на работу её не собеседовала? Всё должна знать! Не сказал, зачем пришёл, Платонов.
От такой взрывной тирады Виктор чуть не насыпал ложку сахара мимо чашки.
— Да я, собственно… — начал было он, но она перебила его.
— Вот сколько у вас пациентов?
Виктор на секунду задумался, а потом ответил:
— Двадцать один.
— Вот. Вот, черт бы вас там, в ожогах, побрал! Как вас Балашов называет — «Кафедра сгоревшей кожи»? Двадцать один человек на трёх докторов!..
— Не забывай, мы ещё и в отпуск ходим, — уточнил Платонов, подставив чашку под краник поттера и надавил большую кнопку.
— А мы, похоже, на работе помрём, — скептически сказала Шубина, надув губы. — Не дождавшись отпусков. Семьдесят пять человек на шестерых. Пневмонии, кризы, инфаркты. Кафедра гериатрии, а не больница. А мы ведь, как нам постоянно напоминают — высокотехнологичная клиника с грандиозными планами! Одной рукой нам эти планы выписывают, а другой крылья подрезают! — и она указала пальцем в потолок, хотя Платонов понимал, что ткнуть им стоило бы вниз, на первый этаж, где был административный блок. — Дежурный терапевт знаешь, что по ночам делает, когда он в приёмном не занят?
— Чем? — Виктор аккуратно размешал ложечкой сахар. Ему казалось, что если он хотя бы раз звякнет ей о стенки чашки, то гнев Шубиной тут же падёт и на него.
— Сумасшедших по коридорам ловит, — развела руками Марина Леонидовна. — Потому что уровень энцефалопатии в нашем отделении превышает таковой в городской психиатрической больнице! Если за ночь меньше трёх мочевых катетеров выдрали — считай, лёгкое дежурство. Ты загляни сюда среди ночи, удивишься!
«Чуть не заглянул, — едва не ответил Платонов. — Так что удивляться не пришлось пока…»
— Ладно, зачем пожаловал? — Шубина отмахнулась от назойливых мыслей о бардаке в терапии. — Опять посмотреть кого-то надо?
Виктор пожал плечами. Смотреть у них в отделении — по крайней мере, среди его больных — пока было некого.
— А чего тогда?
— Да у нас тут ночью сегодня…
— Наслышана, как же, — Марина Леонидовна встала, открыла оконную раму. — Ты ничего не видел, — сказала она, не оборачиваясь, достала из кармана халата пачку сигарет и закурила. — Весело у вас было. Полиция,
