Чужой ребенок - Родион Андреевич Белецкий
– А тебя не беспокоит, что ребенок привыкнет к чужому человеку и перестанет на нас реагировать?
Миша не ответил, только внимательно посмотрел на нее.
– Ты чего?
– Ничего, – сказал Миша.
– Секса не будет.
– Почему? – спросил Миша, не отводя взгляда.
– Ты кроватку не доделал.
– Там немного осталось, – бархат и теплое море были в его голосе.
– Убери отвертку, – сказала Ира.
И упала отвертка на пол со стуком, покатилась под кровать. И расстегнулись пуговицы, и упали два тела на кровать.
* * *
Геныч пришел совершенно не вовремя.
– Вторник! – сказал он.
– Знаю.
Я сидела перед включенным компьютером, и буквы на экране расплывались у меня в глазах.
– Готова?
– Виктор Геннадьевич, я в растерянности.
– Так я и понял.
Геныч поставил стул и уселся рядом. Я не сдвинулась с места.
– У меня несколько кандидатов, – сказала я. – Они все в критическом положении.
– А кому хуже?
Сука! Словно прочитал мои мысли. Сама об этом сидела и думала. Ненавижу его, всех и себя!
– Они все в равном положении, – говорю. – Для меня.
Геныч нагнулся к экрану.
– Это они?
Два маленьких тела, которых изогнула проклятая болезнь. Катетеры и мятые подушки.
– Они, – сказала я.
– Вот этого выбирай, – ткнул Геныч пальцем.
Я захотела двинуть ему в нос локтем. Но сдержалась.
– Почему этого? – спрашиваю.
– Потому что всем не поможешь, – сказал Геныч. – Пусть будет этот.
Я резко повернулась к Генычу, едва носом не задела прокуренные усы.
– Этот? Да? А вы возьмете на себя такую ответственность?
Но Геныч не дрогнул:
– Милая моя, и не такую брал. Теперь еще вот что: тебе бюджет выделили до конца года. Я там тебе на почту письмо послал.
– Бюджет? Это что значит? – спросила я с опаской.
– Это значит, больше ответственности на тебе. А ты что думала? Кабинеты просто так не раздают. Хочешь помочь нескольким – сама выбирай. Влезут несколько в бюджет за месяц, пожалуйста. Но так, чтобы расходы не превышали утвержденную смету. Сан Саныч в отъезде. Так что напрямую к бухгалтеру. Знакома с ней?
– Нет.
Геныч широко улыбнулся:
– Исключительная женщина!
* * *
– Давай еще раз? – сказал Миша.
Но Ира отвалилась в сторону.
– Всё, не могу больше.
– Я в ванную, – Миша в два движения вскочил с кровати. – Тебе что-нибудь принести?
«Почему мужики такие бодрые после этого?» – подумала Ира.
– Я сыра хочу, – сказала она. – И к бабке загляни, как они там?
– Они спят, наверное, – Миша надевал джинсы. – Рано легли.
– Все равно, загляни аккуратно. Что ж мы за родители такие? Весь день протрахались.
Миша довольно улыбнулся:
– И нам хорошо, и бабушке радость.
– Заткнись и иди за сыром.
– За сыром или за сыном?
Она бросила в сожителя тапок. Миша усмехнулся и вышел, победитель победителем.
У Иры задрожал смартфон. Звонил доктор.
– Хватит мне названивать! – сказала она в трубку.
– Вы весь день не брали трубку.
– Я трахалась, – сказала Ира.
Доктор замолчал, переживая полученную информацию.
– И как всё прошло? – спросил он в итоге.
– Неплохо. Что ты от меня хочешь?
– Мы можем встретиться?
Ира не успела ответить, хлопнула дверь, и в съемную комнату вошел энергичный Миша.
– Сыра нет! – почти крикнул он с порога. – Посмотрел, есть бананы.
– Я перезвоню, – сказала Ира и сбросила звонок.
– Это кто был?
– До диспетчерской дозвонилась. Чтобы дверь внизу починили.
Миша слишком хорошо ее знал. До диспетчерской? Чтобы дверь починили?
– Так поздно? – спросил он.
– Так они – круглосуточно, – Ира отвернулась, чтобы не смотреть Мише в глаза.
– А зачем ты им будешь перезванивать?
Похоже, он загнал ее в угол.
– Ну… чтобы узнать, сделали или нет, – она торопилась закончить этот разговор. – Короче, сыра нет, неси бананы.
Миша ушел, унося с собой подозрение, про которое он, вопреки обыкновению, почему-то решил пока не говорить.
* * *
Бухгалтерия. Как и полагается: цветы в горшках, на стенах календари со святыми.
Исключительная женщина оказалась высокой, как Александрийская колонна. Накладные ресницы ее уж точно могли бы помочь ей взлететь, если бы не задница, формой походившая на концертный рояль фирмы «Якоб Беккер». Да, забыла сказать, природа одарила бухгалтера голосом, похожим на звук сломанной флейты.
– Ко мне только по записи, – сказала цифровая нимфа очень высоким голосом. При этом она продолжала печатать десятипальцевым методом.
Я сказала:
– Не могу ждать, простите. Речь идет о жизни детей.
– Я в курсе, – сказала бухгалтер, продолжая печатать.
– У меня есть несколько кандидатов. И кандидаток. Так что…
Она меня перебила:
– Остановитесь, пожалуйста. Мне обязательно в это вникать?
Мымра старая.
– Я просто хотела объяснить ситуацию.
Она перестала стучать по клавишам.
– Александр Александрович мне всё уже объяснил. Делайте свое дело, а я буду делать свое. Платежки буду присылать ему, а вы – в копии.
И снова принялась долбить по клавиатуре, только в два раза быстрее.
Хорошо, что бухгалтеру было все равно. А мне – нет. Короче, я вернулась в свою собачью конуру и сделала это! На свой страх и риск… хотелось бы мне сказать. Но я в тот момент вообще ничего не соображала. Что мной двигало, не знаю. Возможно, материнский инстинкт.
* * *
Ира встретилась с врачом в кафе, подальше от дома. Даже деньги взяла, чтобы платить за себя. Какой в этом был смысл, она не понимала. Наверное, чтобы от шантажиста не зависеть. Хотя она уже от него зависела.
– Ты маньяк? – спросила она доктора.
Звякали ложечки. Громко заработала кофемашина за стойкой.
– Нет, – сказал тот. – Я обычный. Мне бы только вас видеть.
Ира разглядывала доктора. Правда обычный. Здесь он не соврал. Она хотела зачем-то понять, правда ли она ему нравится. Но в глазах доктора была чистая пустота. Ира же настолько не доверяла мужчинам, что даже Миша не был исключением. Дева в глухой защите, вот кем она была.
– У тебя девушка есть? – спросила Ира.
– Была, – ответил доктор.
– Всё ясно. Тебе надо кого-то найти. Хронический недотрах налицо.
– Вы мне нравитесь, – сказал врач, глядя на нее не мигая. – И когда я смотрю на вас, нравитесь всё больше и больше.
– Ты больной, – сказала Ира. – Это последняя встреча.
Он ответил спокойно, уверено:
– С этим я не согласен.
– Решил меня шантажировать?
– Нет. Если сейчас скажете, я уйду.
– Так уходи! – крикнула на него Ира. – Давай, иди!
Она не хотела так громко. Само собой вышло. Посетители кафе повернулись разом и посмотрели на нее. Ира выдержала общее внимание. И не такое выдерживала.
– Ты почему не уходишь? – повернувшись к врачу, сказала она тише.
– А почему вы пришли на эту встречу?
– Потому что достал ты меня.
Он, оказалось, не боялся скандала, был уверен в себе. Да и в своей любви был уверен тоже. Как она ненавидела слово «любовь», больше слова «диспансеризация».
Шум кафе вернулся на прежний уровень. Перемалывала старательно зерна кофемашина.
– Да, и почему вы продолжаете отвечать на мои звонки?
Ира не знала, что сказать. Вернее, она знала, но не хотела отвечать. Или так, не знала и не хотела отвечать. Она решила поменять тему:
– Ты доктор?
– Да. Педиатр.
– У Ванечки глаза разные. Один карий, другой голубой.
– Травмы были?
Что-то изменилось в выражении лица человека, сидящего напротив Иры. На месте шантажиста появился врач. Специалист, который хотел помочь.
Ира подумала:
– Нет.
– Это гетерохромия, – сказал Денис Николаевич.
– Что?
– Окраска различается из-за недостатка пигмента.
– Это серьезно?
– С возрастом может пропасть. Но надо наблюдать.
– И еще у Ванечки сопли, – сказала Ира.
– Когда появились? – спросил врач.
– Позавчера, после прогулки, – сказала Ира. – И не проходят.
– Так, – сказал врач деловым тоном. – Соплеотсос есть?
– Нет, – Ире стало стыдно. – Но я куплю. Мы купим!
– Что еще беспокоит?..
Ира отвечала на вопросы. Говорить с врачом как с врачом было гораздо приятнее, чем с врачом как с не врачом.
* * *
Окно в кабинете олигарха Филимонова было открыто настежь. Красная площадь как на ладони, вернее, стены хорошо видно, а саму площадь нет. Шум автомобилей, заворачивающих на Тверскую. Я в нерешительности остановилась в дверях. Знала, ждет меня изощренная экзекуция.
– Входи, мать Тереза, – сказал Филимонов.
Он сидел нога на ногу, и носки у него были красные, как кровь.
– Добрый день, – сказала я.
– Тебе кто разрешил все деньги раздать? – спросил Филимонов.
– Простите, – сказала я. – У них у всех были срочные операции.
– Весь свой годовой бюджет ухнула!
Я попыталась найти в ситуации плюсы:
– До конца года осталось не так много.
– Ты дурой-то не прикидывайся. Думаешь, мне их не жалко всех – я про детей?
Тут меня снова понесло, как льдину на Краковский мост.
– Вам жалко и мне жалко. Я открываю сайты и вообще видеть эти фотки не могу. Они еще видео начали выкладывать. Дети там плачут, стонут.
– Знаю, видел, – сказал
