Желчный Ангел - Катя Качур
Ангел не успевал их сортировать, поэтому в шатре копошились несмышленыши разных мастей и судеб. При виде Азраила они распахивали глаза и смеялись. Колокольчиковый смех лился над садом, поверх деревьев, поверх благоухающих цветников, поверх водоемов, поверх других шатров и каплями оседал на лепестках и листьях. Нетерпеливые птицы втягивали росу клювами, полоскали горло и пели звонче обычного. Их голоса лечили раны, притупляли страдания, лелеяли надежду вновь вернуться в мир живых. Азраил любил этот смех и это пение. Поэтому часто заходил в «малышечную» и садился посреди ее обитателей. В этот раз, впрочем, как и всегда, ребятня гулила, улыбалась беззубыми розовыми деснами и выражала одобрение. И лишь недавно появившийся пацан, чуть постарше, худенький и лысый, с белыми бровками и круглым носиком, подполз к ноге Азраила и, заглядывая в глаза, протянул ручки. Мордашка его лучилась, во рту весело торчали новые зубки.
Ангел улыбнулся и погладил малыша по голове.
– Ты кто?
– Вася, – ответил пацан, цепляясь за ногу Азраила. – Возьми меня на ручки!
Не дожидаясь ответа, Вася вскарабкался на колени и, хватаясь за перья на сложенных крыльях, дотянулся до подбородка Ангела. Маленькими руками обвил могучую шею и положил лысую голову на плечо.
– Какой ты… теплый… – Азраил неожиданно задохнулся от прилива нежности. Раньше с ним подобного не случалось.
Вася засмеялся и принялся зацеловывать мягкими губами щеки и нос исполина.
– Не бросай меня, возьми с собой, – взмолился малыш.
– Не выдумывай, – отстранил его Азраил, – у меня куча дел. Каждую земную секунду в мире умирает четыре человека. Каждого из них я должен встретить и проводить в свой сад. Если бы Господь не замедлил время в моем царстве в десятки раз, я бы не успевал даже оглянуться.
– Возьми, я не стану докучать, просто буду сидеть на твоем крыле и помогать, если потребуется!
– Тысячи и тысячи лет я работаю один. У меня никогда не было помощников, – возразил Ангел.
– Ну дядя! – взмолился малыш.
– Я не дядя, – оторопел Азраил.
– Ну тетя! – поправился Вася.
– Я не тетя! – вскипел Ангел.
– А кто ты? Как называла тебя мама? – не унимался ребенок.
– У меня не было мамы!
– Вот видишь! Мы с тобой похожи, – настаивал Вася. – У меня тоже не было мамы.
– У тебя была плоть. А у меня – нет. Я – дух! Я – Ангел Смерти! Я – Азраил!
– Ладно, Ази, не кипятись, – вздохнул Вася. – Даже если ты дух, усынови меня!
Азраил оторвал руки малыша от своей шеи и опустил его на циновки. Выдул пар из ноздрей, задрожал перьями, вышел из палатки и направился по тропинке вглубь сада.
– Я буду ждать тебя, Ази! – долетел до него Васин голос.
«Настырное дитя, – бурчал Азраил под нос. – Лысая башка, дай пирожка. Так, что ли, у них говорят…»
Но с каждым разом, посещая «малышечную», Ангел все больше привязывался к Васе. Его нежные ручки, его поцелуи, его покладистость, терпеливость, необидчивость, любознательность подкупали и веселили Духа. Малыш прорастал в самое сердце, заполнял кровеносные сосуды и плыл по ним, удваиваясь на развилках, утраиваясь на поворотах, разветвляясь по капиллярам и растворяясь в каждой клетке Азраила. При всяком Васином «скажи, Ази» Ангел млел, таял, терял волю и готов был поведать ребенку то, о чем никогда не рассказывал смертным.
– Скажи, Ази, а как ты узнаешь, что нужно лететь на Землю и забирать умирающую душу? – спросил Вася при очередном визите Ангела в «малышечную».
– Пойдем! – неожиданно предложил Азраил. – Я кое-что тебе покажу.
Он подхватил ребенка, посадил себе на плечо и покинул шатер. Впервые оказавшись за пределами брезентовых стен, Вася завизжал, заколотил пятками по ключице Ангела и в восторженном порыве вырвал из его крыла неоновое перо.
– Вот дурачок, – улыбнулся Азраил. – Как мало тебе надо для счастья.
Рядом на плечо Духу присела крошечная птичка и вытаращила глаза на маленького избранника.
– Кувик, кувик, – сказала птица.
– Я Вася, – представился малыш.
– Кувик, кувик! – закричала птаха, вспорхнув и поднявшись над садом. – Кувик, кувик!
Весть о ребенке на плече Хозяина мгновенно облетела весь сад. Над головой у Ангела мгновенно закружила стая разнокалиберных птиц, из озерных камышей вытянули шеи цапли, из гнезд на дубах взметнулись орлы, из чащи выглянули тигры и медведи, из нор выскочили суслики, из бутонов поднялись в небо стрекозы и шмели. По дорожке, покрытой древесной корой, навстречу парочке кинулись павлины. «Уэээ, уэээ», – кричали они, раскрывая чашу великолепных хвостов и возвещая сад о Конце Тотального Одиночества Азраила.
Всеобщее ликование радовало и одновременно смущало Ангела. Он краем крыла разгонял назойливых павлинов, ногой отталкивал трущихся и урчащих гепардов, отплевывался от праздничной мошкары.
– Базззиль, Базззиль, – жужжали пчелы, коверкая Васино имя на французский манер.
– Васссилиоссс, – шипели змеи на греческом.
– Пасссии, – кричали чайки на финском.
Ребенок смеялся, крепче прижимаясь к щеке Азраила, и в волнении ковырял очином неонового пера новенькие зубки.
– Как много любви в твоем саду, Ази! – кричал он восхищенно прямо в ухо Ангелу. – Это лучший из миров, где я бывал!
– Где ты бывал, ребенок? – смеялся Дух, вливаясь в хоровод всеобщей радости. – Ты был-то всего лишь на жестокой Земле, и то два с небольшим года!
Наконец дорожка закончилась, уткнувшись в бескрайний зеленый луг. На горизонте в небо упирались два гигантских дерева. Над одним атомным грибом клубилось черное облако, над другим – снежно-седое.
– Теперь мы полетим вдвоем, – сказал Ангел птицам и зверям. – Ждите нас здесь.
Он ступил на траву, сделал два шага и распахнул крылья.
– Держись крепче, – предупредил Васю и поднялся в воздух, оставляя сад и его обитателей далеко под собой.
Малыш зажмурил глаза, но через секунду, раздираемый любопытством, раскрыл их и уставился вниз. Сад стал крошечным, а зеленый луг, наоборот, разросся и перетек в бескрайнюю желтую степь. Деревья, к которым летел Ангел, долго не приближались, оставаясь лишь контурами на горизонте. Зато солнце казалось таким близким, что Дух периодически касался его крылом. Перья при этом вспыхивали и горели ровным ясным пламенем, не обугливаясь и не разрушаясь.
Внезапно потемнело. Огромный, теплый, словно топленое масло, всплыл диск незнакомой планеты. Он двигался навстречу с гигантской скоростью, и казалось, вот-вот должен был расплющить летящих.
Вася закричал и уткнулся в шею Ангелу. Но планета прошла сквозь Азраила, не причинив никакого вреда. За ней еще сотни космических тел врезались в грудную клетку и крылья Духа.
Вася даже попытался поймать небольшой камушек, но чуть не сорвался, в ужасе схватившись за ухо Ангела.
– Мы уже близко, – сообщил тот. – Готовься.
Деревья, к которым они держали путь, на сей раз проявились прямо под крылом. Облаком, что виделось издалека черным, была стая ворон. Молочной вуалью над другой кроной оказались белые голуби. Воздух здесь был густым, масляным. Дышалось тяжело.
Азраил приземлился и спустил Васю с плеча на запястье.
– Где мы? – спросил ребенок.
– Это древа Господа – Воронье и Голубиное, – пояснил Ангел. – С их помощью он дает мне понять, кто на Земле умер, а кому из моего сада, наоборот, нужно возвращаться к жизни.
– Как это? – удивился Вася.
– Посмотри. – Дух подвел малыша к Вороньей ветви. – Видишь, среди всеобщей зелени желтеет один листочек?
Вася уставился на этот лист. Овальный, удлиненный, заостренный к концу, он стремительно менял расцветку. Из нежно-зеленого, тронутого лимонной желтизной, проходя сквозь все оттенки охры, превращался в темно-коричневый, сморщенный, уставший. Вместе с цветом терял эластичность, упругость, усыхал, съеживался, становился хрупким. В какой-то момент на увядшем листе из его прожилок и линий сложилось имя.
Ангел сорвал листок и протянул его Васе.
– Вот этого человека я должен забрать сегодня с Земли. «Сегодня» для нас – это секунда для них. Поэтому у меня еще есть время.
– А если людей с таким именем тысячи? – уточнил умный Вася.
– Лист приведет меня к тому единственному, кто сейчас у смертного одра.
– И каждый день ты пересекаешь Вселенную,
