Нэко-кафе. Правила жизни кошек - Анна Шойом
– Вот и я думаю, – прервала ее Юми. – Если от нас не зависит, потерпим мы кораблекрушение или спасемся, лучше вздремнуть. Когда пытаешься одолеть хаос, все только еще больше портится.
– Точно! – воскликнула Нагоре. – Разве не тот же смысл в надписи у Сорта на медальоне? Надо различать, что зависит от нас, а что нет.
Юми снова наполнила чашки холодным чаем и бросила взгляд на разочарованных посетителей. Она ни за что не позволила бы нарушить кошачий сон.
– Кошки знают толк в сне, – это один из их способов восстановить душевные силы, – сказала Юми девушке, которую уже считала своей подругой. – Хотя Блю им никогда по-настоящему не нравилась, поскольку никого не подпускала близко, за исключением Мастера Чаня, они чувствуют пустоту. Для них это сигнал опасности. Нарушен порядок в их маленькой вселенной.
– Было бы здорово иметь такую суперспособность, – размышляла Нагоре, откусывая кусочек печенья. – Справляться со стрессом с помощью сна. Кажется, я начинаю ценить мудрость кошек.
Вечер тянулся медленно, будто и само время прилегло отдохнуть. На смену предыдущим пришли новые посетители, а Нагоре все сильнее нервничала. Час, когда обычно появлялся Марк, уже миновал, а значит, сегодня он уже не придет. День и без того выдался утомительным, а тут еще и последние клиенты оказались слишком разборчивы: то кофе им слишком крепок, то, наоборот, слишком водянист, и вдобавок они постоянно будили кошек.
В этой обстановке Нагоре переполняли усталость и досада. «Возможно, Блю заразила меня своим пессимизмом», – пришло ей в голову. Но, следуя закону, который она нарекла главным в кошачьей жизни, – «будь с собой честной», – она позволила дурному настроению владеть собой до конца рабочего дня, не заставляя себя улыбаться или заискивать перед посетителями.
От этого решения ей отчасти полегчало, недовольство начало спадать и в конце концов перестало быть нестерпимым. Когда самообладание готово было ей изменить, она смотрела на буддийский лик Сорта, сидевшего на скамейке, и про себя повторяла: «Спокойствие прежде всего».
До закрытия оставалось минут десять, как вдруг зазвонил телефон. Это было необычно: им никто не звонил так поздно.
Юми ответила, а затем поманила Нагоре, которая в другом конце зала раскладывала на столах салфетки:
– Это тебя!
Нагоре подошла к стойке, сгорая от любопытства: она не представляла, кто это может быть. Однако мигом узнала голос в трубке.
– Марк?
– Да… Ты еще на работе?
– Конечно. Ты забронировал столик на сегодня, но так и не пришел. Все в порядке?
– Мне нужно с тобой поговорить, Нагоре. Мы можем встретиться?
– Э-э-э… – все больше удивлялась она. – Завтра?
– Может, лучше сегодня вечером?
Нагоре решила, что у него действительно что-то стряслось.
– Что случилось, Марк?
– Я все объясню при встрече. Давай через полчаса в «Ла фурми»? Это недалеко от «Нэко-кафе», и после закрытия ты доберешься за десять минут.
– Договорились.
Нагоре вздохнула, пытаясь за пару секунд обрести спокойствие кошек, которые умеют справиться с любыми трудностями с помощью хорошей сиесты.
15. Тайна Марка
Бар оказался калифорнийский, несмотря на французское название[12]. Марк ждал ее за бутылкой пива «Punk IPA». На нем был черный костюм и белая рубашка. Он предложил Нагоре кресло, убрав с него темно-синий галстук.
– Почему в костюме? – спросила она, дважды чмокнув его в щеку. – Ты что, с похорон?
– Что-то вроде того, но, к счастью, нет… Я адвокат, и у меня только что был изнурительный суд, который длился намного дольше, чем я рассчитывал.
– Суд?
– Да, я часто на них бываю. Я работаю в частной компании, она защищает права арендаторов, которые вот-вот лишатся своих квартир из-за джентрификации.
Впервые Нагоре услышала это слово в Лондоне, когда из некоторых районов выселяли простых рабочих, чтобы заселить их туристами или просто более платежеспособными людьми.
– Но я звонил тебе не для того, чтобы говорить о моих судах, – поспешно добавил Марк. – Выпьешь что-нибудь?
Нагоре давно не пила алкоголь, но ее заинтересовало пиво с синей этикеткой и звучным названием.
– То же, что и ты.
Марк сделал знак, и официант, похожий на Фредди Меркьюри, поднял большой палец в знак того, что понял. Прежде чем холодное пиво оказалось на столе, адвокат решил, что пора поговорить начистоту.
– Это я оставил у вас черного кота.
Нагоре потеряла дар речи. Подошел официант, принес ей «Punk IPA». Такого горького пива она никогда не пробовала.
– Кот в уборной, да? – продолжил Марк. – Это моих рук дело. Это я его там оставил.
– Видишь ли… – Она умолкла, подбирая слова. – Оставить кота в туалете – не лучший способ отдать его на пристройство. Но мы им уже занимаемся.
– Я это понимаю и благодарен вам. Для меня этот кот очень важен.
– Тогда зачем ты его нам подбросил? – спросила Нагоре, пытаясь скрыть гнев. – С тобой его ждала лучшая жизнь.
– Я не могу оставить его у себя. Мой договор аренды запрещает держать животных. Я могу потерять квартиру. Это старая квартира, там жила еще моя мать. С зарплатой юриста в частной организации сложно позволить себе покупку квартиры в Барселоне. – И, сменив тон, встревоженно добавил: – Как думаешь, кто-нибудь возьмет Сорта?
Нагоре не сдержалась:
– Почему тебя это волнует? Ты его бросил!
– Он мне дорог… И не только мне.
Сделав большой глоток, Марк подался к ней и заговорил тише:
– Около двух лет назад я познакомился со стариком, который жил в скромном доме в Вальвидрере, недалеко от парка Тибидабо. Я часто ездил туда на велосипеде и однажды попал в аварию. Упал на повороте, ударился головой об острый камень и сильно поранился. У меня была дурная привычка ездить на велосипеде без телефона, поэтому я постучался в первый попавшийся дом.
Второй глоток пива показался Нагоре не таким горьким. Ее захватила история.
– Это был маленький домик с садом, похожим на джунгли, – продолжал Марк. – Его владельца звали Элиас – пожилой, очень доброжелательный человек с седой бородой и волосами. Он горбился и ходил с трудом. В молодости он работал в «скорой» и сейчас держал у себя аптечку, поэтому промыл мне царапины и дал телефон, чтобы вызвать врача. С тех пор я не только всегда носил телефон с собой, но и навещал Элиаса каждое воскресенье, чтобы узнать, как дела.
– Наверное, для него это была большая радость, – растроганно заметила Нагоре.
– И для меня. Я очень к нему привязался… и он, должно быть, ко мне тоже. По-моему, я был единственным человеком, с которым он общался – по крайней мере,
