Горошины - Эдуард Дипнер
– Ох ты, Боже мой, – жаловалась соседкам бабка Настя. – И что делать со Светкой нашей ума не приложу.
– Так она у вас еще молодая, – успокаивали ее соседки.
– А толку-то с того, что молодая? Смотреть не что. Тощая да больная вся внутри. Отравили ее на заводе этом. Какой мужик возьмет ее, такую? Да и смотреть она ни на кого не хочет. Сколько уговариваю ее – съезди в город, к племяннику нашему Степану, развлекись, да все отнекивается.
На день рождения попала она случайно. Уступила ворчанью бабушки, поехала в город и встретилась с подругой по институту. Та настояла – будут все свои, да и тебе пора развеяться, совсем монахиней стала. Ей было тоскливо за развеселым столом. Все радуются, веселятся, а она…. К знакомству с Сергеем и последующему провожанию отнеслась легко. «Узнает о моей болезни и – как ветром сдует», – привычно подумала она. И вот этот неожиданный визит с букетом цветов. Они ходили по городскому парку, светило солнце, их дети кормили лебедей на городском пруду, и Светлане было легко и покойно. Она рассказывала о том, как интересно работать в школе с деревенскими детьми. «Наш городок, по сути дела, это большая деревня, – говорила она. – Здесь все друг друга знают, и дети не испорчены городской цивилизацией. Мне здесь хорошо», – настойчиво уверяла она Сергея.
А когда они с дочерью уехали вечером, и Сергей застенчиво попросил разрешения приехать еще разок, Светлане стало грустно. Хватит морочить голову хорошему человеку, в следующий приезд она положит конец этому ухаживанию.
Сергей прикатил утром в следующее воскресенье, опять с дочерью, и бабушка с дедом всерьез всполошились.
– Пора Вам узнать правду, Сергей, – решительно начала Светлана во время очередной про- гулки по парку. – Я больна неизлечимой болезнью, и врачи отпустили мне не много лет жизни. Давайте расстанемся друзьями. А Ваше увлечение пройдет. Не нужно Вам больше приезжать.
– Чем Вы вздумали меня напугать! – весело рассмеялся Сергей. – Я навел справки о Вас. Так вот, Светлана, неизлечимых болезней не бывает. Нужно только, чтобы человек очень захотел выздороветь. Это сказал мне мой добрый знакомый и хороший доктор. Я сделаю все, чтобы помочь Вам. Если только Вы не возражаете…
Уже смеркалось, когда «Москвичок» Сергея отъехал от бабушкиного дома. Светлана смотрела вслед, и ей вдруг очень захотелось стать здоровой и счастливой.
Сергей приезжал каждое воскресенье, привозил шоколад, фрукты, привозил радость встреч, и Светлана с удивлением обнаружила, что у нее проснулся аппетит, привычная тошнота и боли все реже посещали ее, и появилось желание увидеть себя в зеркале. Однажды в воскресенье, это было в конце сентября, Сергей не приехал. Не приехал утром, не приехал днем, и Светлана тоскливо и бесцельно бродила по дому. День тянулся бесконечно долго, и она не смогла уснуть до глубокой ночи. Легкий стук в окошко поднял ее с постели. За окном в свете луны стоял Сергей.
– Ты сумасшедший, – обрадовалась она. – Нормальные люди спят по ночам, а не стучатся в чужие окна. Откуда ты свалился за полночь?
– Я в командировке был, – оправдывался Сергей. – Пришлось задержаться. Извини, я ненадолго. Через сорок минут идет междугородный автобус. Только тебя увидеть…
– Ничего себе, зрелище! Растрепанная немолодая женщина в ночном халате, – рассмеялась Светлана. – А как твоя дочь там, в городе, совсем одна?
– Она у меня уже совсем большая, привыкла управляться сама.
Перед Новым годом, 31 декабря, был четверг, Сергей приехал среди дня.
– Тебе на сборы полчаса, – неожиданно и безапелляционно заявил он. – Володьку в охапку, и вперед. Новогодние каникулы проведете у меня. Поторопись, мне еще на завод нужно.
Почему-то она не стала возражать и упрямиться, сунула в старенький чемодан что попало под руку, ведь не на долго уезжает, угостила подзатыльником сына: быстрее собирайся! И уже сидя в машине, она вдруг поняла: все страшное осталось позади, и она едет в новую, счастливую жизнь. В свой городок Светлана вернулась в конце каникул для того лишь, чтобы подать заявление на увольнение из школы и собрать оставшиеся свои вещи.
***
Снежок попал Сергею в грудь, чуть не в лицо.
– Эй ты, дылда, что потерял? Что ищешь? Айда к нам в компанию, у нас одного мужика не хватает, а девушка, вон какая красавица – лишняя! И выпить у нас есть!
Он повернулся и поплелся домой, а вслед неслись хохот и меткие, как тот снежок, определения. Так ему и надо!
Стараясь не шуметь, Сергей притворил за собой дверь. Наверное, Светлана не спит, ждет его. Сейчас она выйдет навстречу, обнимет, и все недоразумения и неприятности отойдут, как дурной сон. Но дома было темно и тихо. Он разделся, повесил пальто на вешалку… и дернулся. Ондатровая шапка, нахально расположившаяся на его вешалке, обожгла руку своим ворсом. Ступая на цыпочках в одних носках, он осторожно пробирался в темноте. Наткнулся на стул, стоящий на дороге, и замер. «Что это со мной? – разозлился он на себя, – крадусь, как вор в своей квартире».
Дверь в спальню была закрыта…
Она спит спокойно, когда я тут места себе не нахожу! Мне назло! Ну и пусть! Не включая света, он разделся и скорчился на диванчике, укрывшись скатертью со стола. Идти в прихожую за теплым пальто значило снова встретиться с Шапкой. Пусть ему будет хуже! И то, что длинные ноги не помещаются на коротком диванчике, и приходит- ся свернуться калачом – тоже пусть! Света утром увидит, как он промучился ночь, пожалеет, и все прояснится…
Утро нового года ничего не прояснило. Света была пасмурной, она плохо спала. Сергей где-то мотался ночью. Она прислушивалась к его шагам, услышала грохот стула. Сейчас он войдет в спальню, обнимет ее и все-все станет на свои места. Но нет, впервые за все время он спал отдельно, неудобно скорчившись на диванчике. Муж подозревает ее в чем-то. Как он смеет! Она же ни в чем не виновата! А шапка эта… Светлане очень хотелось, чтобы проклятая шапка оказалась дяди Степина. Больше некому.
По дороге до дома Степана она сидела молча, отвернувшись, глядя в окно. Ондатровая шапка лежала на заднем сидении, завернутая в белый платок, чтобы глаза не мозолил ее возмутительный блеск.
«Дуется, – думал Сергей, – что-то скрывает от меня. Я никогда не расспрашивал ее о прошлой жизни, а она не рассказывала. Я никогда не ревновал ее к прошлому, и вот теперь что-то темное стало между ними, отзывалось болью
