Горошины - Эдуард Дипнер
– Ну, ладно, – сказал Сергей, – Степан так Степан. Завтра утром отвезем ему шапку.
– А может быть, это был слесарь-сантехник? – задумалась Светлана. – Вчера забилась канализация у Зойки, что под нами, так она вызывала слесаря, он проверял и у нас.
– Ну вот! – разозлился Сергей. – Ты соображаешь, что говоришь? Слесарь-сантехник в модной шапке! Он что? Оставил тебе шапку в подарок и теперь ходит по морозу с голой головой?
Предновогодний вечер был испорчен. Из-за этой проклятой шапки. Ну, как она все-таки очутилась у них дома? Они выпили по рюмке, послушали поздравление Горбачева…
– У меня что-то голова разболелась, – пожаловалась Света. – Я пойду, лягу.
А Сергей остался сидеть, как дурак, за нетронутым новогодним столом и со злосчастной шапкой на вешалке. Он принес ее в комнату и внимательно рассмотрел. Шапка была совсем новой и без этикеток изготовителя. Сшили ее, наверняка, в хорошем меховом ателье, и это ободрило. Он почувствовал себя Шерлоком Холмсом. Конечно, Степан здесь совсем ни при чём. Меховых ателье в городе не так уж много, Сергей пройдет их, выяснит, кому и когда они шили такие шапки, и выведет эту детективную историю на чистую воду!
Укладываться спать в новогоднюю ночь не хотелось, и Сергей решил пройтись, прогуляться, рассеять грусть. Город не спал, стоял легкий морозец, искрился свежевыпавший снег, и на главной площади сияла огнями ёлка. Вокруг него смеялись, плясали разгоряченные, подвыпившее люди. Катались на санках и просто на собственных ягодицах с ледяной горки, устраивали кучу-малу под этой горкой, кидались друг в друга снежками. Они искренне радовались тому, что Горбач объявил перестройку, что в старом году остались все их беды и неприятности, и в новом году все будет хорошо и счастливо. Один он бродил по веселому городу, одинокий и потерянный. Что за Новый год такой у него случился? На заводе нервотрепка, а дома эта шапка окаянная. Почему Светлана такая растерянная? И краснеет, и бледнеет, и спать улеглась рано. Что она от него скрывает? Четыре года прошло, как они вместе, а она остается для Сергея загадкой, непредсказуемой и желанной. Он не много знал о прежней жизни Светланы. Знал, что разошлась с мужем, три года ни с кем не сходилась, одна воспитывала сына, болела, а потом счастливый случай свел Сергея с ней, и он сразу влюбился. Она была красавицей, гордой и неприступной. А он… не был Сергей красавцем. Длинный, худой, неулыбчивый, измотанный работой на заводе. Давно разошелся с женой и растил дочь, оставшуюся после неудачного брака, вляпался по молодости и по глупости. Нет, женщины не обходили его вниманием, что-то находили в его спортивной фигуре, в его загадочной неприступности, но все это было не то, слишком легковесно и не серьезно. Была у Сергея одна связь, увлеченность девицей, молодой специалисткой, приехавшей на завод после института, но как-то все ушло в песок. Поулыбалась ему красавица Мариша, а потом уехала к себе домой.
Со Светланой он встретился случайно, на пьянке, которую устроил давний институтский приятель по случаю своего дня рождения. За столом было шумно, много пили, вспоминали молодость, рассказывали сальные анекдоты, и Сергею было тошно от нарочитого, фальшивого веселья. И вдруг он увидел женщину, одиноко сидевшую в дальнем конце стола. Женщина было незнакомой, и его поразила строгая, иконописная, какая-то отрешенная красота ее лица. Она не принимала участие во всеобщем веселье, не отвела глаз от взгляда Сергея, а он почему-то смутился, опустил глаза, но как магнитом, притягивало это лицо, и он украдкой взглянул еще раз и еще. Она сидела так же невозмутимо, точно случайно попала на эту вакханалию веселья.
– Кто такая, вон там, рядом с Васей? – толкнул он сидящего рядом приятеля.
– Которая? А, это Светка, подруга моей жены. Хочешь, познакомлю? Только ты напрасно потеряешь время.
Почему? Да потому, что она нас, мужиков, близко к себе не подпускает, Видишь, сидит, как пава, не улыбнется весь вечер.
– Светлана, – назвалась она, подав Сергею вялую, прохладную руку. Она оказалась ему по плечо, тонкая, как тростинка, с затаенной печалью в темных, непроницаемых глазах, со скорбными тенями в подглазьях. Зеленая вязаная кофточка висела на худеньких плечах, и Сергею почему-то стало жаль, до боли жаль эту женщину, случайно возникшую в его жизни.
– Вы извините, мне дале- ко добираться, а уже поздно…
– Я Вас провожу, мне тоже пора. Завтра рано на работу.
Светлана жила в небольшом городке в семидесяти километрах, работала учительницей в местной школе, и автобус уходил туда – она посмотрела на часы – через тридцать минут.
– Так я Вас подвезу до вокзала, – сказал Сергей, – я на машине, не моя собственная, служебная. Пользуюсь, так сказать, положением, – попытался он неуклюже пошутить.
– Вы позволите навестить Вас как-нибудь? – спросил он, провожая Светлану до автобуса.
– Зачем это Вам? – неподдельно удивилась она.
– Да я бываю по делам в Вашем городишке, – соврал Сергей, – может быть, и к Вам загляну.
Светлана недоверчиво посмотрела на него, но адрес дала.
Местный автобус, «Пазик» деловито пыхнул сизым дымом, выбираясь на загородное шоссе, а Сергей вдруг понял, что влюбился. Влюбился, как мальчишка, в свои-то тридцать пять лет.
Скорбные глаза не выходили из его памяти, и он долго мучился в поисках повода, а потом вдруг пришло в голову: День учителя! В ближайшее воскресенье! Попросил у директора разрешения взять служебный «Москвичок», (Вы там скажите бухгалтерии, чтобы высчитали у меня за использование в личных целях), усадил свою двенадцатилетнюю дочь и с огромным букетом цветов объявился утром у неприметного домика на Промышленной улице. Его не ждали и откровенно удивились.
***
После окончания института Светлана работала в почтовом ящике в областном центре, испытывала там какое-то секретное средство, случайно отравилась этой хренью и попала в больницу. Врачи прятали глаза и вынесли заключение: в ящике работать больше нельзя, рекомендуется свежий воздух, деревенское молоко и побольше фруктов. Тогда может быть… Конечно, беседа в первом отделе, подписка о неразглашении. Вот и бросила она квартиру, незаконченную диссертацию, мужа, увлекшегося молодой и цветущей лаборанткой, и с восьмилетним сыном уехала в деревенскую глушь к деду с бабкой, единственным родным людям на свете, родители ее погибли давно в дорожном происшествии. Так и жила второй год одиноко. Здоровье не поправлялось, тошнило ее временами, боли в желудке не утихали, и вообще
